Путь домой. На Север и обратно
Шрифт:
– С Южным королевством! – отчеканил юноша.
Мофей озадаченно почесал затылок, отчего и у него шлем сполз на самые глаза. Нет, конечно, непорядок – лет пять уж ни с кем не воевали. Перед соседями неудобно, вроде как мы их и за людей не считаем. Но с другой стороны: на юге жарко, воды мало, народ бедный – что за радость туда тащиться?
– Слышь, малой, а причину-то хоть придумали? – уточнил угрюмо.
– А то… Свободу им понесём!
Рыжий сбоку хрюкнул негодующе.
– Нашли носильщиков!
– Да и то
– Ох и заскорузлые же вы, дядьки! – укорил бывалых гвардейцев юнец.
– Тут такие дела, а вы… Эх, вы!
За это немедленно получил увесистый пинок от обладателя рыжей бороды.
– Про жалованье чего говорят? – вопросил исполнивший долг гвардеец.
– Не до того пока. Там всё больше про равенство и братство толкуют.
– Ну, так и не лезь со всякой ерундой к порядочным людям! – рыжий смачно сплюнул под ноги. – По делу начнут говорить, тогда и нам передашь. Мы в Гвардии служим, у нас не равенство, у нас равнение. Понимать надо!
В это время слабый ветерок напряг остатки немощных силёнок и, подхватывая на лету, стал кидать слова оратора прямо Мофею в уши.
– Напрячь все силы… Все как один… Несмотря на лишения… Затянуть потуже пояса…
Рыжий злобно стукнул древком копья о землю, мелодично пропела сталь наконечника над головой.
– Ну, вот и всё! Приплыли, называется!
– А что такое? – засуетился Мофей чуя подвох. – Я не разобрал ни черепка!
– Тот основательно пожрёт, кто до победы доживёт! – плеснул желчью рыжебородый. – Остальные сдохнут голодными. Не будет жалованья!
Мофей снова поскрёб в затылке и понял: свобода, мало того, что самому не светит, так ещё и чужим дядям её нести придётся на пустое брюхо. Привычно подхватил копьё, с железным скрежетом протиснулся сквозь строй – словно жук среди панцирных сотоварищей. Немилосердно бухая отсыревшими сапогами, потопал в сторону казармы. На его уход обратили внимание только те, кому он грациозно прошёлся по ногам.
* * *
В насквозь знакомой казарме привычно- густо воняло портянками, сапожной смазкой и ещё целым комплексом причин и явлений, который, собственно, и зовётся казарменным духом. Дух витал спёртый, открыть окна с утра никто не догадался. Развал дисциплины и наступление свободы олицетворял собой дежурный гвардеец, что вальяжно раскинул длинное, костлявое тело в серых штанах и рубахе на деревянных нарах. Служивый не просто валялся – лениво метал игровые дротики в портрет Его Величества, из положения лёжа. Король на портрете достойно переносил издевательства черни, даже не морщился.
– Что на построении сказали? – не поворачивая головы поинтересовался дежурный и хлёстко залепил очередной дротик в королевский нос. Его Величество стерпел и это.
– Свобода, – буркнул Мофей
– Да я уж понял, что ничего хорошего, – не удивился дежурный. – Потому – песен чего-то не слыхать.
Мофей подошёл к своему шкафчику, начал было аккуратно сворачивать снаряжение, но вовремя спохватился и бросил веером под нары. Свобода же, а он, прямо как монархист какой-то!
– А чего ты, мил человек, над портретом изгаляешься? – спросил без особого интереса. – За казармой настоящая королевская голова на колу торчит – в неё и покидай. Тут тебя моментально в великие борцы за свободу определят!
– Да Гончар с тобой! – лениво отмахнулся тот. – У меня к Его Величеству претензий нет ни одной, а вот портрет этот мне надоел, за столько лет, хуже горькой редьки! Так что, даже если бы там ослиная задница была намалёвана, я бы то же самое делал. Потому – травма у меня из-за него. Психологическая!
– Да я уж вижу – мозги тебе нехило прищемило, – неискренне посочувствовал Мофей. – А я вот решил со службы уйти. Король помер, присяга кончилась, сапоги в южных морях мыть никакого желания. И поближе луж хватает.
– А делать-то что будешь? – хмыкнул дежурный заинтересованно. Похоже, сам тоже ещё не решил. Крючковатый нос к Мофею развернул, словно кривой флюгер, и глазёнки чёрные хитро прищурил.
– Ты ж в Гвардии всю жизнь саблей махал, другого дела и не знаешь.
Мофей тяжело вздохнул, повертел в руках казённое одеяло и смиренно запихал в заплечную сумку. Для армии невелика потеря, а в своём хозяйстве вещь нужная. На сослуживца глянул серьёзно.
– Да-а-а… Как в шестнадцать годочков саблю в руки взял, так уже, почитай, двадцать лет с ней не расстаюсь.
– В разбойники подашься? – понятливо хмыкнул тот. Да и то – куда ещё с таким жизненным опытом?
– Гончар с тобой, ну какой из меня разбойник? – простодушно протянул Мофей и даже руки в стороны развёл, чтобы лучше видно было. – Я человек спокойный, добрый и даже законопослушный… местами.
– Ага! – ехидно уел сослуживец. – А сабельку-то на бочок пристроил.
– Это компенсация, – рассудительно разъяснил Мофей непонимающему однополчанину. – Не слышал, что я сказал? Денег не будет. Надо хоть добром кой-каким взять, на первое время.
Дежурный подпрыгнул на нарах так, что доски жалобно скрипнули. Спадающие, серые штаны решительно поддёрнул.
– А ведь и правда. Коль денег нет – надо барахлом брать. Пока остальные за компенсацией не припёрлись. Пойду, гляну, что там у нас в каптёрке взять можно. На первое время.
Мофей печально посмотрел ему вслед и сокрушённо покачал головой. И после этого дурнем называют его! У каптёрки хозяин есть, а после каптёра добро искать, всё равно, что после собаки кость глодать. Он себе, на всякий случай, уж на двадцать лет вперёд всё компенсировал. Втрое!