Путь эльдар: Омнибус

Торп Гэв

Он не сводил глаз с кораблей, пока они полностью не погрузились в запутанные улочки Нижней Комморры. Там Пестрый непостижимым образом потерял их из виду. К тому времени, как он прибыл на место, там не было ни «Ядов», ни «Рейдеров». Они растворились в истерзанном городском ландшафте так, как большие кошки сливаются с джунглями.

Область, которую теперь исследовал Пестрый, представляла собой не более чем базар, созданный семействами ремесленников, которые работали вместе под номинальным руководством мелкого архонта. Благодаря взаимной защите мастера могли, по большей части, свободно заниматься работой, не испытывая постоянный страх порабощения какими-нибудь вернорожденными из более высоких звеньев пищевой цепочки. Это

был лишь кусочек лоскутного одеяла из крохотных территорий, что покрывало Нижнюю Комморру. Среди громадного простора шпилей, ярусов, округов и кварталов, из которых состояла Комморра, местность размером с город, по которой теперь бродил арлекин, считалась просто улицей. Комморриты называли ее улицей Ножей.

Как и многие другие уголки Комморры, которые помнил Пестрый, она когда-то была полна темных чудес. Здесь мудрость и талант, накопленные за тысячи лет, посвящались созданию поистине фантастических артефактов. Конечно, практически все они были оружием того или иного рода: острым, легким, удивительно сбалансированным и абсолютно смертельным — или нет, если так хотели его создатели. Многие виды оружия, которые с такой любовью изготавливались в этих мастерских, были созданы не просто ради убийства, а для того, чтобы причинить максимально возможный вред. Винтовки, стреляющие высокоскоростными осколками из сложных кристаллизованных токсинов, нейроагонизаторы, раздирающие плоть цепы, отравленные клинки, и прочая, и прочая — целый перечень ужасов, которые создал злобный гений, порожденный долгими веками темных интриг.

Все это значительно отличалось от аналогичных мест на искусственных мирах. Там, в светлых открытых залах, психически одаренные костопевы вытягивали свои творения в реальность из самой материи бытия. На протяжении месяцев, а то и лет, они придавали необходимую форму призрачной кости и другим психопластическим материалам, и каждая вещь была уникальным самовыражением тех, кто участвовал в ее создании. Такие методы были недоступны психически нечувствительным темным сородичам. Они, или, точнее, их рабы, физически формировали свое оружие при помощи инструментов и машин, создавали его из чистой квинтэссенции алмаза или стали, закаляли в плазменных огнях и наполняли энергиями, украденными у самих звезд.

Пестрый ступал легко, стараясь не наступать на размотанные кольца моноволоконной проволоки и разбросанные лезвия, тускло мерцающие на земле. Обитатели этого места быстро его покинули, возможно, закрыв свои лавки еще до того, как Разобщение поразило город. Здесь застоялся гнилостный запах варп-энергий и чувствовались следы демонов, но они становились все более и более обычными явлениями по мере того, как Пестрый спускался в запутанные лабиринты нижних уровней Комморры.

Пестрый не любил красться и даже скрываться. Он бы куда охотнее прогуливался или прыгал, но, к сожалению, сейчас было не время для подобных развлечений. Краем сознания он болезненно чувствовал, как в город проникает Хаос — словно кто-то вбивал в череп крошечные гвозди мигрени. Пестрый ощущал, что острое зловещее чувство, которое посетило его по прибытии в город, постепенно утихало, но его заменяло нечто иное, и, по его мнению, оно было гораздо хуже.

Становилось все жарче. Чем дальше он углублялся по улице Ножей, тем больше возрастала температура. Сначала Пестрый опасался, что натолкнется на пожар, и ему придется повернуть назад и искать иной маршрут. Это был бы не первый случай, когда он встретился с такой проблемой, но на этот раз он не чуял никакого запаха дыма. Впереди над искривленной дорогой, которой он следовал, распространялось колышущееся оранжевое сияние, но у него не было той живой изменчивости, что бывает у настоящего огня.

Пестрый осторожно пробирался вперед, чтобы разглядеть источник света и тепла. За поворотом к дороге примыкал переулок, пробивающийся меж зданий, и в конце резко переходил в вереницу

широких, грубо высеченных ступеней, ведущих вниз. Стены переулка ярко сверкали отраженным светом, и когда Пестрый приблизился к началу лестницы, на него пахнуло жаром, как из топки. Заглянув вниз, он увидел, что ступени обрываются так чисто, словно их отсекли ножом. Он спустился вниз, насколько это было возможно, взялся за торчащую балку у самого подножия ступеней и высунулся наружу, чтобы оглядеться вокруг.

Громадная сеть огненных каскадов медленно сползала с верхних ярусов. Длинные тягучие потоки расплавленного металла и камня изливались на здания слева и справа от Пестрого. Нити переплетались и искривлялись, опускаясь вниз, и разъедали фасады зданий, превращая их в дымящиеся опустошенные останки. В изумлении созерцая это зрелище, Пестрый чувствовал кожей их чудовищный зной.

Это могло случиться лишь из-за невообразимо жаркого пламени, вспыхнувшего наверху, в одном из шпилей. Может быть, рухнул корабль, и его термоядерное сердце прожигало себе путь вниз, или же пожар размером с город породил самоподдерживающийся огненный вихрь, который питал сам себя, пока не достиг температуры белого каления. Арлекин печально покачал головой. С той же вероятностью огнепад мог быть порожден оружием, которым воспользовались сами темные сородичи. Какова бы ни была причина, эта сцена воплощала его худшие страхи касательно города — что нерадивость или чрезмерно сильные реакции превратят его в безжизненную пустошь, где беснуются враждебные силы стихий.

Пестрый посмотрел вниз. Отсюда можно было спуститься к различным местам, где виднелись секции лестниц, балконов и балюстрад, уцелевшие под потоками расплавленного металла и камня. Эти торчащие куски располагались на неравных промежутках друг от друга, и ни один из них не выглядел по-настоящему устойчивым. Огнепады с каждым мгновением меняли свое течение, поэтому нельзя было гарантировать, что путь, изначально казавшийся безопасным, не окажется вскоре затоплен медленно распространяющейся раскаленной смертью. В самом низу этого простора, похожего на скалистую местность, клубилась густая тьма, которая как будто пыталась вскарабкаться выше, удерживаемая лишь частыми огненными дождями.

Арлекин был совсем не против риска — безрассудная храбрость была, по сути, важной частью его смысла жизни — но он пришел к выводу, что попытка преодолеть постоянно меняющиеся огнепады на одних лишь нервах и сальто-поясе будет поистине самоубийственным деянием. Он надул губы, позволил скучному здравому смыслу одержать верх (опять!) и повернулся, чтобы снова взойти по ступеням на улицу Ножей.

Тут Пестрый замер. На вершине лестницы стояла группа темных сородичей. Они были облачены в шипастые доспехи и держали в руках столь же шипастое оружие, которое нацелили прямо на него. Он начал поднимать руку, чтобы с небрежным изяществом помахать им, но увидел по их аурам, что они не просто проявляют осторожность. Они были намерены его убить.

Арлекин превратил движение руки в начало сальто, повернулся и одним текучим движением кувырнулся в сторону. При этом он активировал голокостюм, так что его силуэт разлетелся облаком сверкающих фрагментов. Высокие стены переулка превратились в смертельную ловушку и запели от высокого отрывистого звука осколочных орудий, стреляющих на полном автоматическом режиме.

Сверхскоростные снаряды хлестали по ступеням, высекая из них каменную крошку. Пестрый отчаянно метался, пытаясь опередить шквал огня. Он взбежал по стене, найдя там временное убежище, но потом ему пришлось кувырнуться через голову и снова приземлиться на лестницу. Снаряды загнали его на самый край обрыва, где тот завис на долю секунды, комично размахивая руками, будто мельница. Потом с диким смехом Пестрый сдался и прыгнул, швырнул себя в перегретый воздух с мыслью, что старый скучный здравый смысл не всегда получает то, что хотел.