Путь эльдар: Омнибус

Торп Гэв

Пока четверо эльдар в святыне поворачивались кругом и с трепетом вглядывались в происходящее, Четырёхгранный алтарь, казалось, раскалывался изнутри, как если бы невероятное давление света старалось вырваться из его древней и стойкой конструкции. Сверхъестественное и нереальное давление невидимых измерений внезапно резко увеличилось, взрывая алтарь фонтаном пропитанных ша‘эйль осколков, которые дождём рассыпались по всей святыне, как огонь с небес.

Глава десятая. Революция

СИЛТИ НЕ МОГ ПОВЕРИТЬ тому, что происходило. Он сражался на своём пути от Внешних Пределов и в Проходе Улы, отважно преследуя отступающую армию Тейрту, что заставило бы Бедвира наполниться гордостью. Изрядно поредевшая, но победоносная армия Ансгара

готовая захватить Сентриум, остановилась около Врат Ривалина, наполненная могучей силой и имеющая превосходящий боевой дух, всё ещё струившийся в венах каждого воина. Сверкающие сокровища Двора Ясновидца были в пределах их досягаемости, искушая своим блеском и сиянием. Достаточно было лишь одного слова, и Ансгар штурмом бы взял хрустальный домен, возвратил бы ясновидца и потребовал в свою собственность величественное великолепие Сентриума. Наконец они бы могли свершить месть и правосудие. По каким-то причинам, Найс, казалось, не понимал их положения. Он заставил армию остановиться, как сделал это перед сражением у Прохода Улы. Ансгар остановился на самом пороге своей цели, колеблясь в шаге от победы, словно скала на одном камне, прежде чем отколоться от утёса. Несмотря на обиду своего первого разочарования, Силти постепенно убедил себя, что сын Бедвира в тайне узрел проблеск будущего, и знал, что Тейрту выйдут им навстречу, если они останутся на своём месте. Он предполагал, что Найс предпочитает дать решающий бой на открытом пространстве перед великими вратами, чем сражаться в лабиринте и ограниченном пространстве хрустальных улиц этого аристократического сектора. Это было бы повторением его тактики у Периметра Стикслин, где он поджидал глупого командующего Тейрту, когда тот вырвется из прохода и вступит в бой с Ансгаром на открытом пространстве Равнин Фаэрула. Однако прошёл почти день молчания и медитации среди своих товарищей Пауков Варпа, а Найс не подавал каких-либо признаков подготовки к нападению. Даже когда внезапный грохот взрыва энергии варпа необъяснимо и ужасно сотряс структуру искусственного мира, в дребезги разбивая древний свет Сентриума на бессчётные осколки фиолетовой тьмы, Найс даже не пошевелился, чтобы использовать возникший беспорядок, который последовал вслед за этим. Он просто продолжал неподвижно и спокойно сидеть с закрытыми глазами, удерживая армию на грани её готовности и желания умереть.

В течение дня он сидел в безмолвной медитации в пределах видимости Врат Ривалина в центре круга тихо поющих Пауков Варпа. Его яростные серебряные глаза оставались закрытыми и губы двигались в такт, произнося слова ритуальной песни, которая кружилась вокруг него. Воины Аспекта держались отдельно от основных сил Ансгара, но лишь символически. Они оставались в пределах нескольких десятков шагов позади клина.

Внезапно глаза Найса резко открылись. В течение одного момента он обвёл взглядом круг, охватывая взглядом фигуру каждого Воина Аспекта, которые его окружали, передавая им свою силу в память о погибшем экзархе, но высоко над ним, на далёком потолке, все они ощутили другой тип энергии, которая пульсировала в структуре Каэлора. Найс мог видеть, как она потрескивает и сверкает, подобно собирающейся буре.

Что-то вырвалось на свободу.

Тогда Найс поднялся на ноги и с уважением поклонился воинам вокруг него.

Мы должны вернуться в храм. — В его мыслях не было приказа и принуждения, но они не допускали возражений. — Здесь нам больше нечего делать, а доспех экзарха должен быть сохранён должным образом. Храму Пауков Варпа нельзя позволить лежать в руинах.

Воины Аспекта встали, а затем опустились на колени, уперев кулаки в землю в знак уважения и повиновения Призрачному Пауку, находившемуся среди них. После смерти экзарха, Найс был единственным символом их святыни. Его слово было для них законом, и если он сказал, что они должны повернуть назад от Врат Ривалина и возвратиться в лесные зоны Ансгара, значит именно это они и сделают.

Так они и поступили.

К изумлению и ужасу Силти, Найс просто усадил Пауков Варпа обратно в их Соколы и затем ушёл, забрав с собой Адсулату и маленькую Элу. Они просто кивнули и последовали за ним, словно его выбор

имел прямой и естественный смысл, или как если вообще не было никакого выбора. Они не сделали попытки убедить Силти присоединиться к ним, и Найс создавал впечатление, что Силти должен остаться перед Вратами Ривалина, чтобы охранять путь и препятствовать Тейрту преследовать их, когда они вернуться домой во Внешние Пределы. Казалось, у Найса не было никаких намерений захватить этот сверкающий трофей, лишь только убедиться, что Тейрту не смогут больше причинить бед эльдарам Каэлора.

Когда Силти наблюдал, как контингент Пауков Варпа исчезает вдали широкого Бульвара Кольдо — легендарного и обширного сквозного пути, который вёл из центра цивилизации в отсталые области стикс-тан, он в тревоге покачал головой. Он не мог поверить, что так долго скрывавшиеся воины Ансгара появились из глубин лесных зон, чтобы сражаться за его кузена только потому, что он был сыном Бедвира. Посмотрите теперь на этого наследника, убегающего прочь от сражения, которое бы определило ход истории в веках. Он бы не ушёл. Он бы доказал Стражам Ансгара и всему Каэлору, что был законным патриархом этого великого дома. Он показал бы им, что Хукулин был прав, безоговорочно приняв его лидерство, но бросил вызов притязаниям Найса. Безжалостный способ, которым Найс расправился с благородным старым воином, бросившим ему вызов, должен был стать достаточным основанием для всех эльдар Ансгара, чтобы осудить его ценности, и всё же они покинули леса, чтобы следовать за ним.

Теперь так называемый Призрачный Паук бежал с поля битвы. Его вкус к крови и смерти уменьшился, и объятия Каина отпустили его. Вместо него был Силти, который стоял перед Вратами Ривалина во главе армии Ансгара. Это был Силти, который держал судьбу Сентриума в своих руках. Это был Силти, который слышал в своём разуме соблазнительный шёпот, зовущий его в сверкающий, хрустальный придворный сектор. Хотя он не мог определить источник искушения и сладострастных голосов, он находил их почти непреодолимыми. Они говорили с чем-то глубоко внутри его дамашир, подталкивая его к черте, которая была неотъемлемой частью его сущности, и выходила за пределы рационального контроля.

Силти знал слово Каина, и это слово было — война.

Когда Силти и Найс противостояли друг другу в бою на арене Храма Паука, победа досталась Силти, не Найсу. Таким образом, когда Найс уходил назад в проклятые, грязные и угнетённые области стикс-тан, оставляя Силти в блестящем славой изысканном сердце Каэлора, вещи просто вставали на свои места.

Силти отвернулся от уменьшающегося строя Пауков Варпа, когда они приблизились к далёкому горизонту, и уставился на великолепие Врат Ривалина, словно только что проснулся. Большие полосы энергии варпа образовывали дугу от потолка до пола и потрескивали под его ногами, словно подчёркивая драматичность момента. В самой атмосфере Сентриума что-то изменилось. У Силти было такое чувство, будто бы баланс сил сместился.

Как кто-либо из эльдар мог стоять так близко к такой славе и не испытывать справедливое желание захватить всё это в свои руки? Повернуть назад означало бы отринуть неотъемлемую часть своей натуры.

Он чувствовал взгляды Стражей Ансгара, сверлящие его спину. Они задавались вопросом, что он собирался делать. По рядам прошла волна ожидания, словно воины дома ждали, что он развернётся и поведёт армию обратно в Ансгар, направляясь по стопам Найса. Он чувствовал ожидание этого, словно для них было чем-то невероятным, что он мог бы действовать независимо от своего мистического кузена.

В тот момент он ненавидел Найса. Он понял, что всегда ненавидел его. Все постоянно думали, что его кузен был особенным. Они шептались о пророчестве, которое предсказывало тёмное и великое будущее для маленького ребёнка-слир. Он пугал их, также как и его отвратительная и противоестественная сестра, но всё это было из-за казни его отца. Это было достоянием легенд, но это не означало, что легенды были чем-то большим, чем просто слухами или сказками, выдуманными праздными Нэвир или рунными певцами. Все вокруг устроили такой ажиотаж из вмешательства Владычицы Айони в спасение наследников Ансгара, как будто это уже само по себе было доказательством великой и загадочной судьбы. Но это было не так.