Путь Грифона
Шрифт:
– Попрятались – это даже хорошо. Мешать не будут. Хотя прячутся они как-то странно. Вы не знаете, как в Южной Америке индейцы на ягуаров охотятся? – вдруг неожиданно спросил генерал.
– Нет, – честно ответил Деев.
– По хвостам… Самого ягуара разглядеть в джунглях невозможно, а полосатый хвост из кустов всегда торчит. Ищите ещё один хвост.
– Какой хвост? – оторопело спросил Деев.
– Контрразведка СМЕРШ на месте. Шестое фельдъегерское управление на месте. Где-то в городе должен торчать хвост Управления железнодорожного строительства НКВД СССР. Такие чекисты у вас не появлялись?
Начальник
– Ну дела, – изумлённо произнёс он. – Я знаю, о ком вы говорите… Позавчера прибыли четверо… Разместились у железнодорожников на Томске-первом. Но эти ко мне не являлись… По оперативной информации – это обычная проверка по своему ведомству.
– Вот и замечательно. Скажите о них смершевцам. Пусть они с ними разберутся: зачем прибыли и что они здесь проверяют. Что у нас с подземельем в районе Лагерного сада?
– Горе нам с этими подземельями, товарищ генерал-лейтенант! – искренне пожаловался начальник городского отдела.
– Что такое? – заинтересовался Суровцев.
Капитан государственной безопасности Деев за всё время своей службы впервые общался со столь высоким начальством. И самым неудобным в этом общении оказалось то, что генерал-лейтенант не грозился и ни за что не отчитывал. Между тем колодки двух полководческих орденов сверху ряда колодок обычных орденов и медалей красноречиво говорили, что этот генерал не только боевой и заслуженный, но и высокопоставленный…
– На прошлой неделе дети военнослужащих пропали, товарищ генерал-лейтенант. Сначала милиция искала, сами военные, а потом и нам подключиться пришлось. Выяснили, что под землю пацаны лазили. Перетрясли всех, кого только могли. Ничего. А по городу слухи поползли, что под Томском какие-то механические, железные люди живут. Они и утащили ребятишек под землю. Чепуха какая-то…
Суровцев заинтересованно спросил:
– Какие, говорите, люди?
– Да ерунду всякую болтают. Какие железные люди под землёй!
– Да, да, – рассеянно проговорил Суровцев. – Они же под землёй проржавеют… И чем дело закончилось?
– Плохо дело закончилось. Отец одного мальчишки, майор из артиллерийского училища, приказал взорвать вход под землю. Сам сейчас под судом за самоуправство. А слухи в рабочем порядке гасим.
– Ну вот… А вы по телефону жаловались, что у вас здесь скучно, – прокомментировал Суровцев. – Прошу подробно доложить. Где, что и когда взорвали?
– Это в районе Лагерного сада. Да там и подземелья никакого не было. Старый склад. Ещё дореволюционный. Его и приспособить подо что-нибудь путное нельзя было. Подъездов к нему нет.
– Когда это произошло?
– Что именно? – не понял капитан.
– Всё по порядку… Когда взорвали склад? Когда пропали дети? Сколько детей?
– Сейчас соображу, – потирал лоб начальник горотдела, – командира мы взяли позавчера. Взорвал он склад, выходит, три дня назад. Дети пропали за неделю до этого. Трое. Десяти и одиннадцати лет. Вот. Стало быть, десять дней прошло…
– Вы собак в этот склад пускали?
– А зачем? Я сам там был. Всё осмотрел.
– А собак вы не догадались туда пустить?
– Мне собак не положено иметь, товарищ генерал-лейтенант, – попытался оправдываться Деев, – и в милиции тоже теперь их нет.
– У
Капитан встал. Вытянулся по стойке «смирно!».
– Вызвать комендантский взвод и оцепить место, где находится подземелье.
– То есть склад?
– Склад. Подземелье. Невеликая разница. Завал разобрать. Вы говорите, что арестованный – командир учебного подразделения… Курсантов взвод к тому месту и пусть разбирают. Арестованного командира доставьте туда же. А прежде заедете к нему домой и возьмёте вещи пропавших ребят. Где взять собаку, вы теперь знаете. Выполняйте.
– Есть!
– Подождите. Распорядитесь, чтоб курсанты взяли с собой противогазы.
Удивлению начальника не было предела. «Противогазы зачем?» – читалось на его лице.
– Газ в подземельях иногда скапливается, – пояснил генерал. – А ещё найдите квалифицированного врача. Лучше педиатра из клиники мединститута. Поди, не всех профессоров-медиков за прошедшие годы перестреляли?
«Странные речи ведёт генерал. Подрывные и контрреволюционные речи, – в который раз за сегодняшнее утро подумал начальник городского отдела, – проверяет он меня, что ли?»
– Разрешите идти?
– Погодите. Прежде отвезёте меня в Лагерный сад.
– Товарищ генерал-лейтенант, я не имею права оставлять вас без охраны.
– Едем, – уже не слушал его Суровцев.
Он действительно впервые за последние два года оказался без охраны. Черепанову было приказано заняться внешним видом Марии, а затем идти по адресам, которые она ему укажет. Им предстояло забрать из тайников царские ордена Суровцева, его прежние документы и его наградной наган от командования Первой конной армии. А также дневники Аси, вместе с её и его перепиской.
Водитель начальника городского отдела НКВД оказался единственным человеком из числа томских чекистов, лицо которого оказалось Суровцеву знакомо. Гребень репрессий и начавшаяся война, судя по всему, тщательно вычесали кадровый состав тридцать седьмого и тридцать восьмого годов. Вряд ли водитель его узнал. Хотя именно он вёз его когда-то в управление со съёмной квартиры, на которой его до этого взяли.
– А что, товарищ чекист, прежний ваш начальник, товарищ Овчинников, жив-здоров? – спросил он шофёра, едва они отъехали.
Взвизгнули тормоза, и Суровцев чуть не ударился головой о ветровое стекло «виллиса». «Можно было и не спрашивать», – подумал он про себя и громко, не к месту, рассмеялся:
– Да ты чего это, братец, такой нервный?
– Не могу знать. Знать не могу, товарищ генерал, – контуженно потряхивая головой, отвечал водитель.
Он не узнал Сергея Георгиевича, как могло бы показаться со стороны. Просто это был род психоза, который поразил на долгие годы, до самой смерти, многих людей, лично причастных к репрессиям. Страх встретить кого-нибудь из тех, кого они когда-то мучили или своей рукой расстреляли, неумолимо расшатывал психику и развивал манию преследования до самых крайних проявлений. Иногда спасением, казавшимся избавлением от душевных и физических мук, становилось только окончательное сумасшествие или самоубийство. Которое, как известно, тоже диагностируется как психическое расстройство.