Путь императора
Шрифт:
– Но зачем тебе это, Владыка? – спросил Саргар.– Лучше ли, если Большой Нож будет продолжать бесчинствовать?
– Лучше,– сказал Кирьюгер.– Я дам им порезвиться, а потом сам возьму этого эгерини. С твоей помощью.
– Позволено ли мне спросить, Владыка?
– Спрашивай.
– Мы ведь могли взять разбойника еще неделю назад. Почему ты не распорядился сделать это? Схвати мы Большого Ножа, и караван был бы цел.
– Ты прав,– согласился Владыка.– Но тогда и ценность разбойника в глазах нашего Императора была бы невелика. Да он просто не знал бы о нем. А теперь, как видишь, знает. Когда и армия в пять тысяч слепцов окажется бессильна, Император заподозрит
Девочку Харминку Мормад устроил служанкой к знакомому, портняжных дел мастеру, Носарю. А того предупредил: работа работой, а если начнет руки распускать – Мормад ему самолично яйца открутит. Портной заверил, что девочку пальцем не тронет, кормить будет как родную дочь, и вообще…
– Смотри,– строго сказал Мормад.– Ты меня знаешь.
Носарь точно знал его давно, еще в прежние времена рухлядь ворованную у Мормада покупал. Но теперь-то тот не какой-нибудь воришка, а правая рука первого в Карн-Апаласаре разбойника. У мастерового глазки так и бегали, когда Мормад ему внушение делал. Страшновато.
А когда Мормад вернулся через три недели и спросил: «Ну как, малышка, не обижал тебя этот прыщ?» – у «прыща» на лбу испарина выступила: пожалуется девчонка – и конец. Достанет нож, улыбнется мерзкой своей улыбочкой – и зарежет. Одно слово: душегуб.
Будь его воля, портной нипочем не взял бы девчонку с таким защитничком. Но попробуй-ка скажи «нет»!
А так-то, в общем, Харминка в хозяйстве не лишняя. Жены у Носаря нет, а насчет убрать, приготовить или там сметать чего попроще – девчонка старалась. И всего-то – за харч. Выгодно, одним словом. С Мормадом всегда так: выгодно – и страшно.
– Нет, Мормад, что ты! – сказала Харминка, и у портняжки отлегло от сердца.
Разбойник только хмыкнул.
– Пойдем, малышка, на рынок, купим тебе чего-нибудь, хочешь?
Харминка зарумянилась. Она видела, что люди боятся Мормада, но сама… Ведь он же хороший! И всегда глядит на нее по-доброму, не как другие мужики: будто слизняком помажут. От их взглядов Харминку сразу начинало трясти и внизу живота болело… как тогда. Нет, Мормад – не такой. И Большой Нож не такой. Но Большому Ножу до Харминки дела нет. А Мормаду – есть. В первый раз в жизни кто-то о ней заботится. Даже дома от нее, третьей по счету дочки, требовали только одного – работы. И попрекали, что девка. И примеривались, как в возраст войдет, продать да корову купить. Так что, когда Мормад предложил отвезти ее домой, Харминка сказала, что дома у нее теперь нет. Нет так нет. Мормад вроде даже обрадовался.
Ему тоже в новинку о ком-то заботиться и прикидывать, как другому человеку лучше.
Причудливы души человеческие. Вдруг оказалось, что девочка из семьи бедного арендатора и вор из Нурты очень хорошо понимают друг друга.
Рынок в Нурте – самое бойкое место в городе. Здесь просторно и тесно. Просторно потому, что сама площадь – больше двухсот шагов в поперечнике, тесно оттого, что, кажется, весь люд Нурты и соседних городов собрался здесь. Торговали всем – от сношенных сандалий до рыжих самерийских коней-полукровок, которых продавцы выдавали за настоящих айпегов. Нутра – рядом с границей, рядом с Карном. Отсюда товары северной части мира Ашшура везут на юг, в Карнагрию, а сделанное в Карнагрии – в Эгерин и Самери. Правда, тот, кто видел нурташский рынок лет двести назад, счел бы нынешнюю торговлю скудной. Это потому, что сейчас львиная
Мормад купил девочке новую тунику, кожаные сандалии с серебряными пряжками, обруч для волос с лаковым рисунком и дюжину серебряных ножных браслетов. Когда он отвел ее в уголок, переодеться, то деликатно повернулся спиной.
– Да, малышка, ты у меня красивая,– сказал он, оглядев засмущавшуюся Харминку.
Подумав, Мормад решил, что еще нужны бусы, и позволил девочке выбрать их самой, а затем выложил золотой (столько же, сколько стоили все остальные покупки) за шкатулку с благовониями и румянами. Торговец утверждал, что они – фетские, и Мормад с трудом прятал улыбку, видя, какими огромными стали глаза девочки. Разрисована шкатулка и впрямь была по-фетски: рисовые поля с длиннокосыми земледельцами, домики с выгнутыми крышами над оросительным каналом, желтый парусник. Но будь содержимое шкатулки фетским, стоила бы она не один золотой, а двадцать.
– Мормад!
Разбойник оглянулся – и по старой привычке едва не бросился наутек: перед ним стоял городской стражник. Однако Мормад вовремя вспомнил, что он теперь не какой-нибудь воришка, а человек солидный, и уж из одного-единственного стражника попросту фарш сделает. Приосанившись, Мормад положил ладонь на рукоять кинжала и спросил:
– Чего тебе?
– Начальник мой просит тебя в гости,– буркнул стражник.
Мормад, как и в прежние времена, ходил в штанах и кожаной безрукавке, но штаны теперь были из темно-синего шелка, а безрукавка – тисненой кожи, с серебряным узором и настоящими опалами вместо пуговиц. А серьга в мочке уха бывшего воришки уже не медная со стекляшкой, а из тяжелого красного золота, с багровым рубином размером со стрекозиную голову. Эдакую городскому стражнику и на годовое жалованье не купить.
Стражник кашлянул, переступил с ноги на ногу, поглядел на Харминку, которая завороженно рассматривала содержимое шкатулки.
– Что сказать-то? – спросил он.– Придешь?
– Приду,– обещал Мормад.– К концу этой стражи. В караульню вашу?
– Не-е.– Стражник ухмыльнулся.– Домой к нему, я ж сказал: в гости.
– Понял, спасибо.– Мормад протянул стражнику руку, и серебряная монета незаметно поменяла хозяина.
В прежние времена Мормад счел бы оскорбительным для себя пожать руку стражнику. Но времена меняются, а люди меняются еще быстрей.
– Пойдем,– сказал он девочке.– Отведу тебя к тетке, которая знает, что с этим делать.– Он кивнул на шкатулку.
Специалистка по притираниям и краскам жила рядом. Обычная шлюха с базарной площади. Но в молодости она была наложницей одного благородного и слыла женщиной, разбиравшейся в тонкостях красоты не хуже, чем в мужских удовольствиях.
Увидав Мормада с какой-то простушкой-девчонкой, шлюшка обрадовалась. В последние пять лет ее собственное тело привлекало немногих.
– К нашему делу пристроить? – спросила она, с понимающим видом кивнув на Харминку.
– Хочешь, чтобы я тебе последние зубы вышиб? – поинтересовался молодой разбойник.– Сколько ты берешь в час?
– Четвертак.– Шлюшка кокетливо потянулась и встряхнула дряблыми ляжками.
– Вот тебе полный.– Мормад швырнул серебряную монету на мятую кровать.– Я ей тут купил… женское. Объяснишь, как с ним обращаться. И ни шагу от нее, пока не вернусь. Если кто из недоносков здешних спросит, скажешь – женщина Мормада, поняла?
– Ну.
– Что я сделаю с тем, кто ее обидит, знаешь?