Путь к океану
Шрифт:
Меншикову это понравилось. Затем Невельской изложил свои соображения о грузе и обязался взять его полностью на борт, на что, казалось, невозможно было надеяться при малой вместимости "Байкала". Меншиков остался очень доволен.
– Только для того, чтобы сделать это, нужно согласие интендантского ведомства на мои требования, - сказал Невельской.
Меншиков поинтересовался, в чем заключаются эти требования. Невельской подал записку. Она была составлена по пунктам, и почти каждый из них, в случае невыполнения или затяжек, грозил интендантским чиновникам вычетами из жалованья. Ознакомившись с
Теперь Невельской приступил к самому главному.
– Таким образом, ваша светлость, - сказал он,- я могу выйти из Кронштадта в августе и уже в мае быть в Петропавловске. Все лето 1849 года у меня освобождается. Это время и можно было бы употребить на опись юго-западного берега Охотского моря. Дело в том, что довольно значительное число наших судов плавает теперь из Охотска и Аяна в Ситху и Петропавловск. Непогоды могут отнести их к неисследованным берегам, и они могут оказаться в самом критическом положении.
Меншиков взглянул на Невельского. Вот к чему клонит этот хитрец. Настойчив! Затем улыбнулся и сказал, что он охотно соглашается с необходимостью произвести исследование Амура, но, к сожалению, считается, что это может вызвать дипломатические осложнения. Невельской возразил, что по трактатам, заключенным с Китаем, вся область от верховья реки Уды до моря оставлена без разграничения.
– Это правда, - отвечал Меншиков, - и генерал-губернатор об этом хлопотал. Впрочем, - уже раздражаясь, добавил он, - вам надобно заботиться прежде всего, чтобы поскорее выйти в море и благополучно прибыть в Камчатку.
Казалось, опять Невельской потерпел поражение, но по тону князя он чувствовал, что надежда еще не потеряна. По-видимому, Муравьев говорил на эту тему с Меншиковым и поколебал непреклонность начальника морского штаба. Необходимо было ковать железо, пока горячо, и сейчас же принять все меры, чтобы получить разрешение на исследования. Придя домой, Невельской написал письмо Муравьеву, прося его помощи в получении инструкции для исследований. К письму прилагался проект этой инструкции.
В начале июля Невельской получил ответ на письмо: Муравьев уведомлял, что ходатайствует через Меншикова о высочайшем утверждении инструкции, которая составлена на основаниях, изложенных в письме Невельского, и высказывал надежду на то, что при поддержке министра внутренних дел Перовского и Меншикова инструкция будет утверждена.
Но до получения этого письма и спуска на воду "Байкала" Невельскому пришлось вести тяжелую борьбу с интендантами и начальниками складов. Рассвирепевшие, как крысы, потревоженные в своем подполье, они закопошились, засуетились и пошли писать жалобы и возражения, надеясь отбить у Невельского охоту тягаться с ними. Но записка, поданная Меншикову Геннадием Ивановичем, была составлена так точно и исчерпывающе, а резолюция начальника главного морского штаба так безапелляционна, что все их ухищрения оказались бесполезными. Невельской не шел ни на какие уступки
Его требования подкреплялись весьма ощутительными для чиновников угрозами. Задерживаете доставку железа,
Если груз оказывался дурного качества, Невельской не принимал его, и виновники штрафовались в размере двойной стоимости груза.
Чиновники стали хлопотать о том, как бы поскорее отправить непримиримого капитана. В результате все было доставлено в Кронштадт именно того качества и в такой упаковке, каких требовал Невельской. В двадцатых числах июля началась погрузка.
III. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Оставив наблюдать за окончанием погрузки старшего офицера, Невельской снова отправился к Меншикову. Он застал у него братьев Перовских - Льва и Василия Алексеевичей. Первый был министром внутренних дел и сочувственно относился к стремлениям и намерениям Невельского.
Меншиков остался доволен успешными действиями Геннадия Ивановича. Ему было лестно щегольнуть перед Перовскими таким деятельным и расторопным офицером. Чувствуя, что момент благоприятен, Невельской решился снова заговорить о самом главном и заветном.
– Итак, ваша светлость, я сделал все возможное, чтобы прийти на Камчатку в мае месяце. Все лето тысяча восемьсот сорок девятого года у меня будет свободно. Осмеливаюсь просить у вашей светлости позволения употребить это время на опись юго-западного берега Охотского моря и побывать в лимане Амура. Туда официально меня занесут свежие ветры и течения.
Меншиков поморщился: это все-таки чересчур - ведь уже был разговор на эту тему.
– Бесполезно идти туда. Положительно известно, что вход в лиман весьма опасен, а для твоего транспорта невозможен. Кроме того, я уже говорил, что граф Нессельроде не решится докладывать об этом государю, особенно теперь, когда решено уже, что эти места должны быть отданы Китаю.
– Как Китаю?
– упавшим голосом спросил Невельской и умоляюще посмотрел на Льва Перовского.
Как и надеялся Геннадий Иванович, Перовский осторожно, но довольно решительно вступился за него. Князь Меншиков подумал, поколебался и сказал, что Муравьев хлопочет о том же.
– Вот что, господин капитан, - продолжал Меншиков, - поезжайте-ка к Лермонтову, вице-директору инспекторского департамента, возьмите у него представление Муравьева и по нему составьте проект инструкции, а там посмотрим, что можно будет предпринять. Я, конечно, вполне согласен, что надо бы привести в известность побережье Охотского моря.
– Через два дня Невельской представил Меншикову проект инструкции.
Прочитав ее, начальник главного морского штаба нахмурился и вычеркнул место, где говорилось об исследовании Амура и лимана. Вместо этого он написал: "и осмотреть юго-западный берег Охотского моря между теми местами, которые были определены или усмотрены прежними мореплавателями".