Путь к рассвету
Шрифт:
Капитан встал ровно, и беспристрастно. Его лицо не выдало ни вопроса, из числа пронесшихся в его голове. Кого он должен опасаться? Старик, что, говорил о Пиночете? Это было вероятно, особенно, учитывая те две каравеллы, которые на этой неделе Морская Феясопроводила в Гавань Уотердипа. Но мало у кого в Уотердипе была связь с пиратом, чье влияние распространялось намного южнее; южнее, чем Врата Бальдура, в проливах у Островов Муншае.
Но о ком еще мог говорить этот человек?
Все еще улыбаясь, старик жестом подозвал Дюдермонта к аллее. А так как капитан не двинулся,
“Ты что, боишься старика Скарамунди?” — просвистел морской пес.
Дюдермонт понимал, что это могла быть лишь маскировка. Большинство величайших ассассинов Королевств прикидывались такими же беспомощными, как этот старик, лишь затем, чтобы всадить им в грудь кинжал.
Морской пес подошел к входу в аллею, и вышел посреди улицы, направившись к Дюдермонту.
Никакой маскировки, сказал себе Дюдермонт, этот образ был слишком полный, идеальный. К тому же он вспомнил, что раньше видел этого старика, он обычно сидел рядом с аллеей, скорей всего служившей ему домом.
Что дальше? Может там, в глубине аллеи засада?
“Ну, как хочешь”, — просвистел старик, вскинув руку. Он тяжело оперся на свою трость и направился к аллее, ворча, — “Я лишь посланник, мне плевать получишь ли ты новость или нет!”
Дюдермонт оглянулся с опасением. Не увидев никого поблизости и не заметив следов засады, он двинулся к входу в аллею. Старик был в десяти коротких шагах от него, на краю отбрасываемой зданием справа тени. Он был едва заметен в тусклом свете. Он усмехнулся, кашлянул и сделал еще один шаг дальше. Держа руку на эфесе шпаги, Дюдермонт двинулся к нему, внимательно смотря под ноги. Аллея казалась достаточно пустынной.
“Достаточно далеко!” — сказал Дюдермонт, останавливая старика. “Если у тебя есть информация, то говори, говори немедленно”.
“Некоторые вещи не надо произносить слишком громко”, — ответил тот.
“Немедленно”, — настоял Дюдермонт.
Старик широко улыбнулся и кашлянул, возможно, усмехнулся. Он сделал несколько шагов назад, остановившись на расстоянии не белее трех футов от Дюдермонта.
Как только слова слетели с губ Дюдермонта, старик схватил его за запястье. Дюдермонт, ничего не боясь, повернул руку, но тот упрямо держал его.
“Расскажи мне о темном эльфе”, сказал старик и Дюдермонт вдруг понял, что у старого морского пса пропал его акцент.
“Кто ты?” — не сдавался Дюдермонт, и резко дернулся — бесполезно. И только после этого Дюдермонт понял, что у старика была сверхчеловеческая хватка. С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть одного из знаменитых туманных гигантов, живших на рифах окружающих остров Делмарин, находящийся далеко к югу отсюда.
“Темный эльф”, — повторил старик, и без видимых усилий затащил Дюдермонта в глубину аллеи.
Капитан потянулся за шпагой, и хотя старик быстро схватил его правую руку, он свободно мог драться левой. Этой рукой он неуклюже тащил изогнутое лезвие из ножен, и, когда шпага почти вылезла наружу, старик ударил Дюдермонта в лицо ладонью свободной руки. Оставшись в сознании, он выдернул лезвие и перебросил его в освободившуюся правую руку, а затем, сильно ударил приближающегося морского пса по ребрам.
Верная шпага глубоко вошла в его бок, но он даже не двинулся. Дюдермонт попытался заблокировать следующие
“Темный эльф?” — он, оно снова спросило, и Дюдермонт едва расслышал голос, свой голос, он был сильно ошарашен видом собственного лица, смотревшего на него.
* * * * *
“Он должен был уже прийти”, — заметила Кэтти-бри, опираясь на стойку бара.
Она теряла терпенье, понял Дриззт, и не потому, что Дюдермонт опаздывал — Капитан часто задерживался то по одному, то по другому делу в городе — а потому, что матрос с другой стороны от нее, невысокий коренастый мужчина с густой бородой и кудрявыми волосами цвета вороньих перьев все время врезался в нее. Он каждый раз извинялся, глядя через плечо, чтобы увидеть часто моргающую и всегда улыбающуюся девушку.
Дриззт повернулся так, чтобы его спина опиралась на высокую стойку бара. “Руки Русалки” почти пустовал в этот вечер. Погода была хорошая, и большинство рыболовецких и торговых судов все еще были в море. Но все же, это место было громким и шумным, наполненное матросами, облегчавшими месяцы скуки выпивкой, компанией, стычками и даже кулачными боями.
“Робиллард”, — прошептал Дриззт, и Кэтти-бри повернулась, проследовав за взглядом дроу до мага, пробиравшегося к ним сквозь толпу.
“Добрый вечер”, — без энтузиазма сказал маг. Он не смотрел на друзей, когда говорил, и не стал ждать, пока к нему подойдет бармен. Он просто пошевелил пальцами, и бутылка со стаканом прилетели к нему магическим путем. Бармен начал было протестовать, но, когда у него в руке появилась пара медных монет, он пренебрежительно покачал головой, никогда особо не забивая себе голову магом Морской Феии его высокомерными выходками, и отошел.
“Где Дюдермонт?” — спросил Робиллард. “Не сомневаюсь, что растрачивает мою зарплату”.
Дриззт и Кэтти-бри обменялись недоверчивыми улыбками. Робиллард был одним из самых холодных и язвительных людей из всех, кого они знали. Он был ворчливее даже генерала Дагны, сурового дварфа, командовавшего войсками Бруенора в Мифрил Холле.
“Не сомневаюсь”, ответил Дриззт. Робиллард повернулся наградить его злым, обвиняющим взглядом.
“Наверняка нас все время обворовывает именно Дюдермонт”, — добавила Кэтти-бри. “Он любит лучших дамочек и лучшее вино, и свободно тратит не принадлежащее ему”.
Ворчание соскочило с тонких губ Робилларда, он оттолкнулся от стойки и пошел прочь.
“Интересно было бы послушать его историю”, — заметила Кэтти-бри.
Дриззт кивнул, соглашаясь с ней, сконцентрировав свой взгляд на уходящем маге. Робиллард был странным типом, и дроу решил, что что-то ужасное наверняка случилось с ним в прошлом. Возможно, он кого-то ненамеренно убил или был отвергнут своей любимой. Возможно, он видел слишком много колдовства, и видел то, что было не предназначено для человеческого глаза.