Путь к рейхстагу
Шрифт:
Рядом со мной возле подковообразного здания расположился Кузьма Гусев с радистом.
– Разверните радиостанцию, доложу командиру полка обстановку, приказал я начальнику штаба.
Связь с полковником Зинченко установили быстро.
– Мы на набережной Шпрее.
– Не может быть! Проверьте, не канал ли какой-нибудь это? Еще раз уточните и доложите снова, - потребовал полковник.
После более тщательного изучения прибрежных улиц и реки мне пришлось снова доложить, что батальон вышел к Шпрее.
Вскоре к нам присоединились батальоны капитана
Сомнений не оставалось. Наши войска подошли с севера к центральной части парка Тиргартен - центральному сектору обороны Берлина. Таков был итог двенадцатисуточного наступления.
* * *
Итак, части 79-го стрелкового корпуса вышли к Шпрее.
Командир корпуса получил приказ: форсировать реку, овладеть зданием рейхстага и водрузить на нем Знамя Победы.
Наш батальон на своем боевом пути не раз преодолевал водные рубежи. Но форсирование Шпрее и для нас представляло исключительные трудности. Ее отвесные берега, одетые в отполированный гранит, возвышались над уровнем воды до трех метров.
Извилистое русло образовало здесь дугу, один конец которой примыкал к рейхстагу, а через другой был перекинут мост, называемый Мольтке-младший. Остальные мосты фашисты разрушили.
Справа, на противоположном берегу, широко раскинулся парк Тиргартен, занимавший десятки гектаров. Вдоль него протянулось Шарлоттенбургерштрассе, а южнее, за Тиргартенштрассе, протекал Ландвер-канал.
Парк Тиргартен, Королевскую площадь, все улицы и площади, прилегающие к рейхстагу, гитлеровцы подготовили к длительной обороне. Всюду, где только возможно, они оборудовали траншеи, ходы сообщения и укрытия. В парке Тиргартен разместились зенитно-артиллерийские и минометные батареи, которые вели непрерывный огонь по нашим подразделениям. Противотанковые рвы, проволочные заграждения, минные поля - все это делало вражескую оборону труднопреодолимой.
В здании министерства внутренних дел - "доме Гиммлера" была создана многоярусная система ружейно-пулеметного огня. Там же засели артиллеристы и фаустпатронники. Фашистский дивизион тяжелых орудий, располагавшийся у Кенигсплац (Королевская площадь), обстреливал северный берег Шпрее и далеко тянувшуюся улицу Альт Моабит.
В районе Шпрее и рейхстага немецко-фашистское командование сосредоточило эсэсовские части. В ночь на 28 апреля они получили подкрепление: сюда на парашютах был сброшен батальон моряков, срочно доставленный из Ростока. Во дворе Имперской канцелярии Гитлер лично произвел смотр войск, предназначенных для обороны рейхсага, и приказал драться до последнего человека.
Советские войска тоже готовились к последнему сражению.
Командир корпуса усилил стрелковые полки танками и артиллерией. Боевой порядок корпуса построил в два эшелона. В первом эшелоне справа - 150-я, слева - 171-я и во втором эшелоне - 207-я стрелковая дивизии.
Генерал Переверткин перенес свой наблюдательный пункт ближе к реке Шпрее. Генерал Шатилов находился на наблюдательном пункте нашего полка - в здании
Батальону предстояло форсировать реку, овладеть "домом Гиммлера" и в дальнейшем захватить Кенигсплац, чтобы занять исходное положение для штурма рейхстага.
28 апреля в 18 часов командир полка передал мне приказ: начать форсирование Шпрее.
В то время я находился в роте Гусельникова и, ожидая этот приказ, ломал голову над вопросом: "Как форсировать реку? Где переправиться через нее?"
От правильного решения зависела судьба батальона, его людей, которым предстояло действовать на главном направлении. Три стрелковые роты, выйдя к реке, лежали сейчас перед железобетонным мостом Мольтке-младший. Путь к нему преграждали минированные баррикады, переплетенные колючей проволокой. Дорога на тот берег была одна - через мост!
Батальон занял исходное положение правее моста, вдоль отвесного гранитного берега Шпрее. Слева располагались роты батальона К. Я. Самсонова из 171-й дивизии.
Вокруг рвались фашистские снаряды и мины. Набережную скрывал дым.
В батальон пришли представители вышестоящих штабов, политорганов, корреспонденты фронтовых и центральных газет. "Пришли" - сказано не совсем точно. Они добирались до нас под плотным огнем ползком, с большим риском для жизни. Ко мне в большую воронку от фугасного снаряда сполз адъютант командира корпуса майор Бондарь, за ним наблюдатели с рациями.
– Товарищ Неустроев, - переводя дыхание, проговорил он хриплым, простуженным голосом, - генерал Переверткин устанавливает здесь свой наблюдательный пункт. Всем частям приказано быть в готовности к форсированию Шпрее.
Большей ответственности, чем та, которая выпала на мою долю тогда, я, кажется, не испытывал за всю свою жизнь. Все надежды возлагал только на мост, через который надеялся прорваться со своими ротами на тот берег. И вдруг раздался страшный грохот. Воздух потряс оглушительный взрыв, высоко взлетел огненный столб. Сверху в реку полетели камни, куски металла, обломки досок. Фашисты взорвали мост Мольтке-младший.
Но когда рассеялся дым, мы обнаружили, что средняя часть моста только провисла, искривилась и осела на полуразрушенные опоры. Гитлеровцы явно просчитались. Мало подложили взрывчатки, и им не удалось разрушить мост полностью.
Мое решение о переправе осталось прежним. "Кто пойдет первым?" После некоторого раздумья я пришел к твердому решению, что следует послать младшего сержанта Петю Пятницкого. Вместе с ним мы прошли большой путь. Я любил его за храбрость, безупречную исполнительность и богатырскую хватку в бою.
Петр был моим ординарцем. Но когда требовалось выполнить особо важную задачу в масштабе отделения или взвода, я ее смело поручал ему. А тут минут десять назад ранило командира резервного взвода сержанта Тита Порфирьевича Аникина, балагура и весельчака, любимца всего батальона. И я решил временно назначить Пятницкого командиром взвода.