Путь к самопознанию человека в восьми медитациях

Штайнер Рудольф

Это иное переживание состоит в том, что все бывшее у тебя раньше в душе и на душе ты можешь ощущать как своего рода воспоминание и что таким образом ты относишься к своему «я», каким оно было раньше, как относятся в чувственном мире к воспоминаниям. Только посредством таком переживания завоевываешь полное сознание, что поистине сам своим собственным существом живешь в совсем ином мире, нежели мир чувственный. Отныне обладаешь знанием о том, что бывшее доселе «я» ты несешь в себе как нечто иное, чем что ты есть в действительности. Теперь можешь противопоставить себя самому себе. И приобретаешь представление о том, что стоит теперь перед твоей собственной душой и о чем она раньше говорила: это я сама. Теперь она не говорит больше: это я сама, но: это несу я как нечто при себе. Как в обыденной жизни «я» чувствует себя чем-то самостоятельным по отношению к своим воспоминаниям, так чувствует себя приобретенное отныне «я» самостоятельным по отношению к прежнему «я». Оно чувствует себя принадлежащим к миру чисто духовных существ. И таким образом узнаешь, как показывает этот опыт, — опять-таки опыт, а не теория, — чем было в сущности то, на что до сих пор ты смотрел как на свое «существо я». Оно является сотканным из представлений воспоминаний, созданных телами чувственным, стихийным и астральным, как зеркалам создается отражение. Как человек не отождествляет себя со своим отражением в зеркале, так не отождествляет себя и душа, изживающая себя в духовном мире, с тем, что переживает она, как себя, в мире чувственном. Сравнение с зеркальным отражением может быть принято только, конечно, как сравнение. Потому что отражение исчезает, когда человек соответственно меняет свое положение по отношению к зеркалу. Ткань же, которая как бы соткана из представлений, воспоминаний и являет собою то, что человек считает своим существом

в чувственном мире, имеет большую самостоятельность, нежели отражение. Она имеет в своем роде собственное существо. И все же по отношению к истинному бытию души она лишь как бы образ собственного существа. Истинное бытие души чувствует, что нуждается в этом образе для своего самооткровения. Оно знает, что само оно есть нечто иное, но что оно никогда не могло бы ничего действительно узнать о себе, если бы сначала не постигло себя как свое собственное отражение в том мире, который после его восхождения в духовный мир стал для него миром внешним.

Ткань представлений воспоминаний, которую рассматриваешь отныне как свое прежнее «я», можно назвать «телом я» или «телом мысли». Слово «тело» в этой связи должно понимать в более широком смысле по сравнению с тем, что принято обычно называть «телом». «Тело» означает здесь именно все то, что переживаешь при себе и о чем не говоришь, что это ты, а только, что имеешь это при себе.

И лишь когда ясновидящее сознание достигло того, что может все то, что оно до сих пор обозначало как само себя, пережить как совокупность представлений воспоминаний, может оно приобрести в истинном смысле и некоторый опыт о том, что сокрыто за явлением смерти. Ибо оно достигло теперь существа поистине действительного мира, в котором оно чувствует само себя существом, могущим закреплять как бы в некоей памяти то, что переживает в чувственном бытии. Чтобы иметь возможность продолжать изживать свое бытие, это пережитое в чувственном бытии нуждается в существе, которое могло бы закреплять его так же, как в чувственном бытии закрепляют обычно — «я» представления воспоминаний. Сверхчувственное-познание обнаруживает, что человек имеет бытие в мире духовных существ, и что это он сам хранит в себе свое чувственное бытие как воспоминание. На вопрос: что станется после смерти со всем тем, что я есть теперь, ясновидческое исследование отвечает так: ты будешь тем, что ты сохранишь от себя самого в силу твоего бытия как духовного существа среди других духовных существ.

Человек познает природу этих существ, и внутри ее — свою собственную. И это познание есть непосредственное переживание. Посредством его узнаешь, что духовные существа, а с ними и собственная душа имеют бытие, для которого бытие чувственное есть преходящее откровение. Если для обыкновенного сознания оказывается — в смысле первой медитации, — что тело принадлежит к такому миру, истинное участие которого в теле обнаруживается р его разложении по смерти, то ясновидческое наблюдение показывает, что существо человеческого «я» принадлежит к миру, с которым оно связано совсем иными узами, нежели какими связано тело с законами природы. Узы, которыми «существо я» связано с духовными существами сверхчувственного мира, остаются в сокровеннейшей сущности своей нетронутыми рождением и смертью. В чувственной жизни тела эти узы обнаруживаются лишь особым образом. То, что проявляется в этой жизни, есть выражение для соотношений сверхчувственного порядка. Но поскольку человек как таковой существо сверхчувственное, — каким он и является для сверхчувственного наблюдения, — то и в сверхчувственном связь человеческой души с другой душой не терпит ущерба от смерти. И на боязливый вопрос, встающий перед обычным сознанием души в первобытной форме: увижу ли я после смерти тех, кого я знал в чувственной жизни как связанных со мной? — действительное исследование, уполномоченное на основании опыта судить в этой области, должно ответить решительным «Да».

Все, что было здесь сказано о переживании существа души как духовной действительности в мире других духовных существ, может стать зримым благодаря тому укреплению душевной жизни, о котором уже не раз упоминалось. Но этому переживанию можно также прийти на помощь, развивая в себе некоторые особые ощущения. В обычной жизни в чувственном мире человек относится к тому, что воспринимает как свою судьбу, так, что ощущает одно как симпатичное, другое как антипатичное. Если оглянуться на себя совершенно непредвзято, то надо будет признаться, что эти симпатии и антипатии принадлежат к сильнейшим из тех, какие человек может испытывать. Простое размышление вроде того, что ведь все в жизни необходимо и что надо переносить свою судьбу, уже может очень способствовать спокойному жизненному настроению. Но чтобы достичь чего-нибудь в понимании истинного существа человека, необходимо еще большее. Означенное размышление окажет наилучшую услугу душевной жизни; но часто можно заметить, что все вычеркнутое таким путем в смысле симпатий и антипатий исчезло лишь для непосредственного сознания. Оно сокрылось в более глубокие недра человеческого существа и изживается как душевное настроение или же как чувство утомления, или какое-нибудь другое телесное ощущение. Истинное душевное равновесие по отношению к судьбе достигается лишь тем, что поступаешь в этой области совершение так же, как когда повторно и усиленно отдаешься мыслями или ощущениями для укрепления души вообще. Недостаточно размышления, приводящего лишь к рассудочному пониманию; необходимо усиленное сживание с таким размышлением, долговременное хранение его в душе и вместе с тем удаление чувственных переживаний и прочих жизненных воспоминаний. Благодаря такому упражнению приходишь к некоторому основному душевному настроению по отношению к своей жизненной судьбе. Можно основным образом изгнать из себя антипатии и симпатии б этой области и под конец смотреть на Приближение всех случающихся с человеком событий так, как совершенно посторонний наблюдатель смотрит на струю воды, падающую со скалы и разбивающуюся внизу. Этим не сказано, что должно таким образом достигнуть бесчувственного отношения к своей судьбе. Кто приходит к тому, что смотрит равнодушно на все, что с ним случается, тот уже, конечно, не на плодотворном пути. Ведь не бывает же человек безучастен ко внешнему миру относительно всего, что не затрагивает его собственной души как судьба. Он смотрит на то, что происходит на его глазах, с радостью или с отвращением. Не безучастности к жизни должен искать тот, кто стремится к сверхчувственному познанию, но преображения того участия, которое первоначально принимает его «я» во всем, что касается его как судьба. Вполне возможно, что благодаря этому преображению яркость жизни чувств даже усилится, а не ослабеет. В обыкновенной жизни навертываются слезы по поводу многого, касающегося собственной души, судьбы. Но можно достигнуть такой точки зрения, что при собственной своей неудаче будешь испытывать такое же живое чувство, какое испытываешь и при неудаче, постигшей другого. Человеку легче бывает достигнуть такого рода переживания по отношению к случаям, постигающим его в его жизни, нежели, например, по отношению к своим способностям. Ибо уже не так легко достижима одинаковая радость от мысли, что другой обладает какой-нибудь способностью, как и ты обладаешь ею сам. Когда обращенная на самого себя мысль пытается проникнуть в глубочайшие недра души, то, много может быть открыто там эгоистической радости по поводу того, на что ты способен сам. Усиленное, повторное (медитативное) оживание с мыслью, что для хода человеческой жизни во многих отношениях безразлично, самому ли тебе принадлежит известная способность или кому-нибудь другому, может повести далеко в деле приобретения истинного спокойствия по отношению к тому, что ощущается как сама внутренняя жизненная судьба. Такое внутреннее, мысленно-сильное укрепление душевной жизни, если только оно происходит правильно, никогда не может повести к тому, что просто притупишь чувство по отношению к своим способностям: напротив, оно преобразит его. Ощутишь необходимость поступать сообразно этим способностям.

И этим уже указано направление, которое принимает такое мысленно-сильное укрепление душевной жизни. Научаешься познавать в себе нечто, что является душе в ее собственных глубинах как некое второе существо. Это открывается особенно ясно, когда связываешь с этим мысли, которые показывают, как человек в обычной жизни вызывает то или иное в судьбе. Ведь можно видеть, что то или иное не случилось бы с тобой, если бы сам ты в прежнее время не поступал известным образом. То, что случается с человеком сегодня, является часто следствием того, что он сделал вчера. Чтобы подвинуть свое душевное переживание дальше, чем оно находится в данное мгновение, можно оглянуться назад на то, что переживалось доселе. При этом можно отыскать все то, что покажет нам, как мы приготовили сами все позднейшие события нашей судьбы. В таком обратном взгляде на жизнь можно попытаться дойти до того момента, когда в ребенке пробуждается сознание настолько, что он вспоминает в позднейшей жизни то, что он пережил раньше. Если устремить подобный обратный взгляд, связав с ним то душевное настроение, которое исключает все обычные, эгоистические симпатии и антипатии

по отношению к событиям судьбы, то, достигнув в воспоминании указанного периода в жизни ребенка, займешь такую позицию по отношению к себе, что скажешь: вот когда, вероятно, впервые наступила для тебя возможность почувствовать себя в себе и сознательно работать над своей душевной жизнью; но это твое «я» существовало и раньше, оно работало в тебе, хотя и без твоего ведома, и даже это оно впервые привело тебя к твоей способности знания, как и ко всему прочему, о чем ты знаешь. Чего нельзя уразуметь никаким рассудочным размышлением, достигается вышеописанным отношением к собственной жизненной судьбе. Научаешься смотреть на события судьбы с душевным спокойствием; видишь без смущения, как они приближаются к тебе; но усматриваешь себя самого в том существе, которое вызывает эти события. И когда себя видишь таким образом, то условия собственной судьбы, которые даны уже с рождения, представляются душе связанными с твоим «самим собою». Путем борьбы достигаешь того, что говоришь: как ты работал над собой в то время, когда сознание твое уже пробудилось, так же работал ты над собой и тогда, когда твое теперешнее сознание еще не пробуждалось. Такая проработка себя до «существа я» высшего порядка в обычном «я» не только приводит к тому, что можешь себе сказать: я приведен моей мыслью к теоретическому измышлению этого «я» высшего порядка, — но она приводит к тому, что чувствуешь в себе: живое действие этого «я» в его действительности как некую силу, а обычное «я» ощущаешь в себе как создание этого иного. Это чувство — истинное начало зрения духовного существа души. И когда оно ни к чему не ведет, то это зависит лишь от того, что началом этим и ограничиваются. Это начало может быть едва заметным, смутным ощущением. Быть может, оно долго будет таким. Но если упорно и с силой продолжать делать то, что привело к этому началу, то доведешь это в конце концов до глаз души как некоего духовного существа. И достигший такого зрения находит вполне понятным, когда кто-нибудь, не имеющий в этой области никакого опыта, говорит, будто тот, кто думает, что видит таковое, довел себя только путем душевных ухищрений до воображения — самовнушения — этого высшего «я». Но вооруженный таким зрением знает, что такое возражение может проистекать только от этого недостатка в опыте. Ибо кто строго проходит описанное, тот приобретает вместе с тем способность отличать свои воображения от реальностей. Внутренние переживания и деятельность, необходимые в подобном странствии души, если оно правильно, приводят к применению строжайшей осторожности по отношению к себе в том, что касается воображения и действительности. Если стремиться целесообразно к переживанию себя в высшем «я», как некоего духовного существа, то главное переживание увидишь в том, что было охарактеризовано в начале этой медитации, а то, что было приведено на втором месте, признаешь за помощь в этом странствии души.

СЕДЬМАЯ МЕДИТАЦИЯ

Медитирующий пытается составить представления о характере переживания в сверхчувственных мирах

Переживания, оказавшиеся необходимыми для души, если она хочет проникнуть в сверхчувственные миры, иному могут показаться отпугивающими. Такой человек может сказать себе, что он не знает, какие будут для него последствия, если он решится отдаться ходу этих событий, и как он перенесет их. Под влиянием такого ощущения легко возникает мысль, что лучше не вмешиваться искусственно вход развития души, а спокойно отдаться пребывающему за пределами сознания водительству и выжидать, куда оно приведет в течение будущего времени внутреннюю сущность человека. Но подобную мысль всегда должен будет отстранять от себя тот, кто в состоянии действительно оживить в себе иную мысль: а именно, что это заложено природой в человеческом существе самому продвигаться вперед, и что не заботиться о силах, ожидающих в душе своего раскрытия, значило бы заглушать их в противность долгу. Силы саморазвития заложены в каждой человеческой душе; и не может быть среди них ни одной, которая не захотела бы услышать голос, призывающий к раскрытию этих сил, если ей возможно каким-либо образом что-нибудь узнать о нем и об его значении.

Никто также не будет удерживать себя от восхождения в высшие миры, если он с самого же начала не поставит себя в неверное отношение к тем событиям, которые ему надо пройти. Эти события таковы, какими они предстали нам в предыдущих медитациях. И если их выражать словами, которые могут быть заимствованы только из обычной человеческой жизни, но только таким образом могут они быть выражены правильно. Ибо переживания сверхчувственного пути познания становятся к человеческой душе в такое отношение, что они совершенно подобны тому, что может значить для человеческой души, например, очень повышенное чувство одиночества, чувство, будто паришь над бездонным, или тому подобное. В переживании таких ощущений рождаются силы для пути познания. Они — зачатки плодов сверхчувственного познания. Все эти переживания заключают в себе до известной степени нечто, глубоко сокрытое в них. Когда они затем переживаются, то это сокрытое доводится до полнейшего напряжения: нечто разрывает чувство одиночества, которое является как бы оболочкой этого «нечто и выступает в душевной жизни как средство познания.

Но нужно принять во внимание, что если вступил на верный путь, то за каждым таким переживанием сейчас же является другое. Это происходит так, что когда одно бывает налицо, другое не может не прийти. И к тому, что надо перенести, сейчас же присоединяется и сила, чтобы действительно перенести это событие, если только спокойно сосредоточиться на этой силе и дать себе время заметить также и то, что хочется раскрыть в душе. Если представится что-нибудь мучительное, в то же время в душе будет жить уверенное чувство, что есть силы, которые дадут перенести муку и с которыми можно вступить в сою? то приходишь к тому, что переживаниям, которые были бы при сем пережитом, ты был бы сам своим собственным зрителем. Это и делает то, что люди, находящиеся на пути к сверхчувственному познанию, переживают внутри себя прилив и отлив различных чувств и однако являют в жизни внешних чувств полную ровность духа. Но всегда есть полная возможность для переживаний, которые происходят внутри, сообщиться также и настроению внешней жизни в мире внешних чувств, так что тогда временно не можешь больше справиться с жизнью и с собой, как мог справляться раньше в той жизни, которая была до пути познания. Тогда приходится из того, что уже достигнуто внутри, черпать силы, которые помогают снова выправиться. И на правильно проходимом пути познания не может быть такого положения, в котором бы это было невозможно.

Лучшим путем к познанию будет всегда тот, который ведет к сверхчувственному миру через укрепление и сгущение душевной жизни посредством сильного мыслью или ощущением внутреннего погружения. При этом дело не в том, чтобы так пережить мысль или ощущение, как это делается с целью правильно разобраться в мире внешних чувств, но в том, чтобы интенсивно жить с мыслью или ощущением и в мысли или ощущении и в них собрать все свои душевные силы. На время внутреннего погружения только они одни должны заполнять сознание. Пусть человек подумает, например, о мысли, доставившей душе какое-нибудь убеждение; сначала надо оставить без внимания ценность самого убеждения, но продолжать жить с этой мыслью, так чтобы стать совершенно одно с ней. Не нужно непременно такой мысли, которая относилась бы к вещам высшего миропорядка, хотя такая мысль особенно пригодна. Для внутреннего погружения можно взять также и мысль, отражающую обыкновенное переживание. Плодотворны ощущения, могущие, например, быть побудителями к делам любви и которые зажигаешь в себе, поднимая их до самого человечно горячего и искреннего переживания. Но если речь идет прежде всего о познании, то действенны символические представления, которые почерпнуты из жизни или которым человек отдается по совету людей, обладающих в этой области некоторым знанием дела и знакомых с плодотворностью примененного средства по тому, что они сами получили от него.

Путем такого погружения, которое должно стать жизненной привычкой, даже жизненным условием, подобно тому как дыхание является условием телесной жизни, ты соберешь воедино все душевные силы и, собирая, укрепишь их. Необходимо только, чтобы удалось во время внутреннего погружения вполне достигнуть такого состояния, чтобы никакие впечатления внешних чувств, а также никакие воспоминания о них не вмешивались в душевную жизнь. Также и воспоминания обо всем, что узнал в обыденной жизни, что причиняет душе радость или боль, должны молчать так, чтобы душа была всецело предана тому, относительно чего она сама хочет, чтобы оно было в ней. Силы к сверхчувственному познанию вырастают настоящим образом только из того, что удается таким образам достигнуть путем внутреннего погружения, содержание и форму которого ты вызвал применением собственной душевной силы. Дело не в том, откуда взято содержание погружения; его можно получить от какого-нибудь осведомленного в этой области лица или же из литературы духовной науки; надо только, чтобы ты сделал ее сам своим внутренним переживанием, а не руководствовался при погружении только тем, что возникает из собственной души, что считаешь сам наилучшим содержанием погружения. Такое содержание потому обладает меньшей силой, что душа заранее чувствует себя сродни ему и, таким образом, не может сделать необходимых усилий, чтобы стать одно с ним. Но в этом усилии и заключается действенность — для познавательных сил, а Не в единстве с содержанием погружения как такового.