Путь к себе. Сборник психологических рассказов
Шрифт:
– Ты это делаешь все время?
– Иногда да, иногда другое.
– А где же есть ветер и общение? На других планетах? Мы не единственная разумная раса?!
– Почему бы ей быть единственной?
– Тогда, – Федя лихорадочно делал выводы, на которые теперь хватало и знаний, и мозгов, – какие же другие планеты? Другие создания?! Как они живут? Похожи ли они на нас? Что, и на Марсе живут? Много во вселенной других… видов? Какие они?
– Не менее любопытные и между тем ожидающие вас в свое
– О чем ты? – спросил Федя, привязывая Пса к дереву.
– Путешественник-одиночка – так ты себя назвал.
Точно! Ведь в тот день Федя хотел уйти из дома. Он взял пару бутербродов, потрепанную книжку «Приключений Тома Сойера» и направился в лес. Думал жить один в домике, потому что никто его не понимал. А теперь… все так по-другому. И хоть он снова сбежал, но в этот раз ненадолго. Хотя, и тот не продлился дольше пары часов.
– Точно… Бхатаниз, а каково там? – язык непроизвольно повторил тот же вопрос, что он задавал и в десять лет. Помнится, ответ был смутным. Что-то про корабли и одиночество.
– Так же, как и тут, и совершенно по-другому. Будь у меня корабль, я добрался бы до другого края Вселенной. Но я предпочитаю ходить пешком. Тогда можно больше видеть. Во всех смыслах больше. Ты выбираешь, в какую плоскость податься, где быть одному. Как быть одному и вместе с тем единым со Вселенной. Вы одиноки вместе с ней заодно.
Федя помнил что-то такое. В детстве он спрашивал про эти инопланетные корабли, какие они? Как у пиратов? Но сейчас хотелось задать другой вопрос.
– Разве это одиночество, если вы заодно?
– Всё одиночество, когда ты утратил контакт с собой. Среди звезд в величии Пустоты остаешься для тебя только ты.
– Разве у тебя нет сородичей? Ну, таких, как ты?
– Есть. Одного хватит, чтобы понять всех.
– Ну как это. Все же слишком разные. Я по людям сужу, но пришельцы, наверно, тоже индивидуальны? Так вот, встретится тебе злобный гопник, такой, с ножичком и харкающий на асфальт, и не станешь же ты думать, что мы все такие?
– Нет. Я буду знать, что вашему виду нужна помощь, и для этого хватит одного человека.
– Ну, а если это будет какой-нибудь богатющий щедрый филантроп, раздающий бабки направо и налево на все благотворительности?
– Один человек может влиять на мир. И каждый скажет о мире что-то новое. А весь мир не изучишь.
– Даже не знаю, – Федя забрался на пол домика, задумавшись, что бы можно было сказать о мире по нему. Доски под ним закряхтели и прогнулись. Что мир запутался? Что все мы хотим лучшего для своих детей, но часто слишком сильно ошибаемся из-за страха?
– Слушай, Бхатаниз, – Федя свесил ноги, пока тень бродила под деревом.
–
– В чем смысл жизни?
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Не знаю. Когда мы в прошлый раз виделись, ты мне сказал делать то, что я люблю, и прислушиваться к себе. Я стал художником. А теперь… не знаю, может, я сделал что-то неправильно.
– Наверняка.
– А что?
– Кто знает? Что-то. Сложно жить, не делая ничего неправильного.
– О. И какой тогда смысл жизни?
– Смысл?
Федя уже приготовился к пронзительной и захватывающей мудрости из недр неизведанного мироздания.
– Не знаю.
Мужчина опешил.
– Как? Ты не знаешь?! Ты же эта, как там, «частица Вселенной»!
– Разве ты не такая же частица вселенной, как я?
– Ты буквально выглядишь, как кусок космоса.
– Я не обладаю всеми ответами, Фьёедор. Я знаю больше тебя, но не все. Владею опытом, который тебе никогда не доведется получить. Это делает меня существом другим, как и любого человека вокруг тебя, но не всезнающим.
– Оу, – Федя болтал ногами, постукивая пятками по ссохшейся коре, – тогда может… поделишься опытом?
Тень вынырнула из-под ветки. Белые мерцающие искры переливались по ее телу.
– Любишь ты избегать своей жизни. Я не скажу ничего такого, что тебе пригодится, ничего такого, что ты не познаешь сам, и ничего такого, что ты не сможешь прочитать в историях про вымышленные миры.
– Но они же вымышленные! – не унимался Федя. – А ты нет! Мы же поэтому и изучаем космос, чтобы все знать.
– Все знать нельзя, чуть больше знать – несущественно.
– Сказал бы ты это в Средневековье, – буркнул Федя.
– Не знать можно, не любить – нельзя.
– Скажешь тоже! Они всех подряд сжигали из-за незнания. А чума? А болезни? Или это тоже любовью лечится?
Пришелец бесшумно скользил по земле.
– Очень много «если», не находишь? Я знаю то, что изучал, знания не мои – лишь доля реального прошлого. Я прожил жизнь в изучении звезд, планет и развития.
– Развития чего?
– Живого.
– Поэтому ты здесь?
– Да. Разве ты не помнишь? – Бхатаниз склонился у корней деревьев, наконец что-то нащупав.
– Не помню чего? – Федя спустился и присел рядом с пришельцем. В согнутом положении он напоминал космическую тучку. Ну, или запятую, но очень кривенькую.
– Как мы посадили «художника».
Синие руки стали выгребать землю из-под корней. Удивительным образом сухая, потрескавшаяся земля мягко ложилась пригоршнями в руки к Бхатанизу. На поверхность показался черный корень. Инопланетянин тянул за него, пока не нашел, что, кажется, искал.
– Сажая семя, ты назвал его «художником». Он пророс.