Путь к сердцу

Лафой Лесли

Мадди посмотрела на разделяющий их занавес из одеял, и глаза ее потемнели.

— Они заявили, что я должна была прибегнуть к помощи закона, а не действовать как судья, присяжный и палач в одном лице.

— Кто это «они»?

— Духовенство.

Мадди продолжала есть, но уже без прежнего аппетита.

Проклятые благодетели человечества!

— Просто они не побывали в вашем положении, — серьезно заметил Ривлин. — Не их дело судить вас и ваше решение. Я на вашем месте поступил бы точно так же.

Мадди чуть не уронила тарелку; дыхание ее участилось,

она смотрела на Ривлина с таким облегчением, что на него это подействовало почти как физическое прикосновение. Он вдруг понял, что оказался первым, кто хотя бы попытался понять, почему она застрелила Калеба Фоли.

— Вы убили бы его? Это правда?

— Возможно, не сделал бы этого так легко и безболезненно, как вы, — сначала он бы дорого заплатил за содеянное.

— Хотела бы я, чтобы вы были в числе присяжных во время суда надо мной, Килпатрик, — с невеселой улыбкой произнесла Мадди.

— Вы подавали апелляцию по поводу приговора? Просили назначить новый состав суда?

— Какой в этом прок — ведь у меня нет свидетелей…

Итак, она покорилась своей судьбе. Отчего-то Ривлину вспомнились глухие заунывные звуки погребального колокола, и это причинило ему душевную боль, которую он не мог объяснить.

— Скажите, Килпатрик, — неожиданно спросила Мадди, собирая ложкой с тарелки остатки картошки. — Вам доводилось кого-нибудь убить… до Мэрфи?

Ривлин догадывался, почему она задала этот вопрос. Какая-то часть его души хотела солгать, но он этого не сделал.

— Я давным-давно потерял счет тем, кто принял смерть от моей руки.

— Они являются вам в ночных кошмарах?

— Только один. — Сет Хоскинс. — Но он уже давно не посещал меня. — Ривлин уставился на грязный пол, пытаясь захлопнуть двери памяти, чтобы не видеть перед собой глаза Сета и не чувствовать ужасную тяжесть вины, от которой сжималась грудь и кровь отливала от сердца.

— Скажите, как вам удалось избавиться от его визитов?

Ривлин глубоко вздохнул и сосредоточил все свое внимание на женщине, которая сидела напротив него по ту сторону очага.

— Я заключил с ним сделку, — медленно ответил он и поднял глаза. — До тех пор, пока я придерживаюсь принятых на себя обязательств, он оставляет меня в покое.

Мадди облизнула губы, и Ривлин, догадываясь, о чем она хочет спросить, покачал головой.

— Нет. Вам нет нужды заключать сделку, Мадди Ратледж. Вы не совершали ошибок, которые надо исправлять. В следующий раз, когда этот сукин сын явится вам во сне, пошлите его к дьяволу, перевернитесь на другой бок и продолжайте спать.

Мадди грустно улыбнулась, закрыла глаза и прислонилась головой к дощатой стене.

— Хотела бы я, чтобы это получалось так просто.

— Предоставьте дело времени.

— Вас не клонит в сон от выпитого?

Выпитого… Ривлин вспомнил, медленно выдохнул воздух из легких, поднял уже остывший котелок с чаем и разлил оставшееся в две кружки.

— Напоследок, — произнес он и легонько потер донышком кружки красивые ровные пальцы ее ножки.

Мадди открыла глаза, лениво

усмехнулась и взяла кружку.

— Я вовсе не хочу, чтобы это вошло в привычку, — сказал Ривлин, когда Мадди устроилась у все еще красных углей очага, держа кружку в ладонях. — Виски начинает управлять вашей жизнью, если вы ему это позволяете, а то, от чего вы хотите убежать, снова с вами, едва вы протрезвеете.

Мадди сделала глоток и с интересом поглядела на своего спутника.

— Это звучит как результат горького опыта.

— Не стану отрицать — что было, то было.

— Чувство необычайно приятное — словно тебя завернули в теплейшее, мягчайшее одеяло, — тихо сказала Мадди. — Теперь я понимаю, почему дамы-благотворительницы были такими ярыми противницами крепких напитков. К слову сказать, они были противницами всего, что может принести радость и развеселить. Им не нравилось, когда мы смеялись. Они твердили, что часы бодрствования мы должны проводить в молитвах, умоляя Господа о прощении, а заслужить прощение — весьма трудная задача… — Она негромко рассмеялась.

— Да, я это знаю.

Мадди заметила в его тоне нотки грусти, и ей стало слегка не по себе. Это она виновата, она и ее неуместные вопросы. Он постарался сделать ей приятное, а она отплатила тем, что вызвала у него тревожные воспоминания о прошлом…

— Пойду приведу лошадей и заодно наберу еще дров. — Ривлин встал. — А вы, пока я буду этим заниматься, приготовьте место для сна.

Мадди кивнула и молча смотрела, как он двигается за занавесом из одеял. Сухое пространство в их лачуге занимало примерно двадцать пять квадратных футов, посредине горел огонь. Мадди ни секунды не сомневалась, что Ривлин не позволит ей спать, не приковав к себе наручником за запястье. Этот непреложный факт наряду с ограниченностью пространства означал, что спать им придется совсем рядом.

Мадди взглянула на одеяла, оберегающие тепло в их убежище. Достаточно ли они высохли, чтобы спать под ними? И если так, снимет ли их Килпатрик с балки? Тепло тогда попросту улетучится в пространство. А если они так и останутся висеть, отгораживая сравнительно теплый уголок, им придется использовать вместо одеял плащи. Сомнительный барьер от физической близости.

Впрочем, ей ничего не оставалось, как только мириться с обстоятельствами. Теплое, мягкое одеяло алкоголя так уютно обволакивало. Мадди хотелось лишь одного: спать. Надо бы парочку минут отдохнуть, тогда она, может быть, что-то придумает с их обустройством.

Мадди опустила голову на грудь и закрыла глаза. Вскоре она почувствовала прикосновение металла к правому запястью. Второе кольцо сомкнется вокруг левого запястья Килпатрика, она это знала точно. Рука, в которой держат оружие, останется свободной. Мадди открыла глаза и увидела Ривлина рядом: он сидел спиной к стене. Стало заметно теплее; огонь весело плясал, охватывая подложенные в него дрова. Вот ее конвоир наклонился и накинул ей на ноги пальто.

Она снова закрыла глаза. Ей тепло, удобно и безопасно — чего еще желать от жизни?