Путь к власти
Шрифт:
– И?…
– И просто от нечего делать! Что ты думаешь об этом, Нинон?
– Моя дорогая, возможно, ты и права. Но отдавать тело без любви – все равно, что любя, его не отдавать. А я не смогу спать с нелюбимым мужчиной.
– Ну, если ты такая праведница, то почему бы тебе не влюбиться в приличного человека и не выйти замуж?
– Нет, Марион, я не умею жить без любви, а любовь – это огонь. А чтобы огонь горел, нужно постоянно подкладывать туда дрова. Одного полена для этого недостаточно.
– Прекрасная Нинон, я готов быть даже поленом, только бы доставить вам удовольствие!
Генриетта узнала маркиза де Шатору, который с истинно придворной галантностью увлек дам к своей карете, стоящей неподалеку…
– Ваше Высочество,
И правда, она еще долгое время не могла отдышаться. Подоспевшие мужчины согласно закивали.
– Кто это? – спросила Генриетта, указывая на удаляющихся женщин.
– Это… это Марион Делорм [21] и Нинон де Ланкло [22] , – покраснев, ответила фрейлина.
– Знаменитые куртизанки… Я бы хотела с ними познакомиться…
Увидев вытянувшиеся лица своих спутников, Генриетта рассмеялась.
– Идемте дальше, – сказала она.
Генриетта долго не могла забыть слова Марион.
«Она права, – думала принцесса. – Мало быть красивой, нужно уметь этим пользоваться, и я научусь!»
Она стала внимательно присматриваться к признанным придворным красавицам. Отметая в сторону то, что ей казалось вульгарным, она запоминала отдельные детали – жесты, улыбки, взгляды, умение держать себя…
21
Марион Делорм (фр. Marion Delorme, 3 октября 1611 г., Блуа – 2 июля 1650 г.) – знаменитая французская куртизанка, проживала в Париже на площади Вогезов. Среди ее обожателей были кардинал Ришелье, герцог Бэкингем, Сен-Мар, принцы Конде и Конти, Людовик XIII. Во время Фронды в ее доме собирались вожди этой партии.
22
Нинон де Ланкло, полное имя Анна де л’Анкло (10 ноября 1615/1623, Париж – 17 октября 1705) – знаменитая французская куртизанка, писательница и хозяйка литературного салона. Прославилась своей красотой, необычайным остроумием, а также тем, что сохраняла свою необыкновенную привлекательность практически до самой смерти в глубокой старости.
Постепенно, но неумолимо, принцесса менялась. У нее появилась уверенность в голосе и жестах. Манеры приобрели королевскую величественность и небрежность. А веселый характер и живой ум не раз приходили ей на выручку, помогая одерживать победу в словесных поединках. Теперь Генриетта стала полноправной хозяйкой своего «домашнего кружка». Но если друзья принцессы могли постепенно наблюдать такое превращение, то для ее братьев и матери оно должно было стать настоящим открытием. И случай произвести впечатление вскоре представился – в Лувре должен был состояться бал в честь испанского посланника.
Генриетта тщательно готовилась к нему. Шитое золотом платье нежно-бежевого оттенка с жемчужной отделкой очень шло ей. Принцесса проявила чудеса изобретательности, придумывая фасон, и совершенно замучила своими идеями портных, но результат того стоил. Но за день до бала состоялся неприятный инцидент, над последствиями которого смеялась вся Европа. Барон де Ту донес до ушей «домашнего кружка» едкую фразу знаменитой маркизы Ракио, сказанную испанскому посланнику, в постель к которому ей уже удалось забраться.
– Мой дорогой, разницы во внешности между королем и его сестрой почти не существует. Достаточно добавить к портрету принцессы усы, чтобы в этом убедиться…
– Вот как? – усмехнулась Генриетта. – Я думаю, мне не придется стараться, чтобы опровергнуть сказанное, но эту мерзавку следует проучить…
Элеонор де Ракио появилась на балу в ярко-красном атласном платье. Ее шею украшало великолепное рубиновое ожерелье, с ушей свисали огромные рубиновые серьги
– Ваше Величество, – прошептала на ухо Анне Австрийской [23] герцогиня де Шеврез [24] , – если эта выскочка не прекратит кривляться, я подставлю ей подножку. Может, хоть это собьет с нее спесь.
Ответ королевы заглушил громкий смех придворных. В зал вошла крупная макака, одетая точно так же, как и мадам де Ракио. Обезьянка шла на задних лапах, уморительно ухмылялась, подражая жестам и мимике маркизы. Мартышки были тогда большой редкостью, и посмотреть на чудо сбежались все присутствующие. Особый смех вызывало то, что макака постоянно приподнимала платье, демонстрируя окружающим свои волосатые лапы.
23
Анна Австрийская (фр. Anne d'Autriche, исп. Ana de Austria (de Habsburgo); 22 сентября 1601 – 20 января 1666) – королева Франции, супруга (с 1615 г.) короля Франции Людовика XIII. Дочь испанского короля Филиппа III, пыталась проводить происпанскую политику. Поддерживала заговоры против Ришелье. Брак Людовика и Анны в течение 23 лет был бездетным, и только в 1638 и 1640 гг., после нескольких неудачных беременностей у Анны родились их два сына – будущие Людовик XIV и Филипп I Орлеанский. В 1643–1651 гг. была регентшей при малолетнем Людовике XIV.
24
Мари Эме де Роган-Монбазон, герцогиня де Шеврёз (фр. Marie Aim'ee de Rohan, duchesse de Chevreuse; декабрь 1600 – 12 августа 1679) – представительница высшей французской аристократии, одна из центральных фигур в водовороте придворных интриг Франции 1-й пол. XVII в.
А в это время через другую дверь в зал вошла Генриетта Французская. Глубокое декольте платья открывало любопытным взглядам великолепную грудь; слегка приподнятые локоны волос, украшенные жемчугом, струились по плечам; простая жемчужная нитка в три ряда обнимала нежную шею – принцесса была восхитительна! Не обращая внимания на восхищенный шепот, вызванный ее появлением, она окинула леденящим взглядом бледную от ярости маркизу и сказала еле слышно, так, что ее услышали только Элеонор и еще несколько человек.
– Что ж, моя дорогая, вам придется постараться, чтобы доказать, что между вами и этой мартышкой нет сходства. Но, скорее всего, это бесполезно и никого не убедит, – закончила она под угодливый смех придворных.
Этот бал стал поворотным в ее судьбе. На нем взошла звезда первой красавицы Франции, и, возможно, всей Европы.
Но перемены, произошедшие с принцессой, не могли не огорчить Армана д’Эгмона. Когда он понял, что влюбился, первая мысль была – бежать. Генриетта действительно очень изменилась. Она равнодушно выслушивала комплименты придворных, которые еще недавно ее попросту не замечали; пожимала плечами, слушая посвященные ей стихи поэтов, которые раньше слагали их другим богиням, и только к своему «семейному кружку» относилась все так же тепло. С Арманом же она держалась подчеркнуто дружески, не замечая его чувств, но требуя сопровождать ее во время прогулок, балов, охоты. Он терялся в толпе ее поклонников, клялся себе, что это было в последний раз, но все повторялось.
Не решаясь попрощаться лично, он написал ей письмо, выдумав причину отъезда. Он не мог даже представить себе, что она придет.
Получив его письмо, Генриетта растерялась. Она поехала к нему, повинуясь какому-то минутному импульсу, еще не зная, что скажет. Увидев его ошеломленно-радостного, слова сами вырвались с ее губ:
– Сударь, вы – трус, жалкий трус! Вы написали мне, хотя видели меня сегодня утром, и могли бы все сказать. Немедленно отвечайте, зачем вы так поступили? Почему вы молчите?