Путь к золотому дракону. Трилогия
Шрифт:
— Как бы то ни было! — не отступала Анджелина. — Хуже, чем здесь, магу не может быть нигде. Рихтер полез сюда сам и потащил за собой адептку. Я не знаю, кем надо быть, чтобы сделать такое!
— Вот вы его об этом и спросите, — ехидно проронил стоявший ближе всех гном. И добавил: — А потом расскажете всем нам. Если, конечно, в живых останетесь.
— Если мы все в живых останемся, — закончил мысль Поль. — А сейчас — всем отдыхать!
Летнее утро дышало миром, покоем и сонной негой. Голубоватая дымка окутала лес; на траве поблескивала роса, и утреннее солнце,
Спали все.
Нахмурив брови, спал суровый магистр Цвирт. Спал героический Жоффруа Ле Флок, вконец измученный араньенской литературой и гвидахаррасским коньяком; одной рукой он бдительно придерживал аспирантку ле Бреттен, а во второй неосознанно сжимал бутылку коньяка, оставленную на утро. Спала, свернувшись калачиком, усталая Матильда: от стихов, коньяка и удивительнейших приключений Ле Флока она забыла обо всем, включая и Академию, и Рихтера. Тихонько посапывала молодая, но очень перспективная некромантка Анджелина — изредка она вздрагивала и, не просыпаясь, чертила пальцем знак от сглаза.
Спали все остальные магистры.
Впрочем, замок Леснивецких тоже напоминал сонное царство. Спал неистовый пан Богуслав; ему снилась Прекрасная Дама. Спали Яльга, Сигурд и Эгмонт; им не снилось ничего хорошего. Спали братья Михал и Ежи, видевшие на двоих один и тот же сон: битва, княжий стяг, сабля в руке и враги, отступающие с жалобными воплями. Спал даже сам князь-воевода Янош Леснивецкий, а кто ему снился, мы говорить не станем, потому как нечего лезть человеку в душу.
Спали караульные, выставленные с вечера обеими враждующими сторонами. Спали четыре деревеньки, разбросанные по окрестностям; спали егеря на охотничьей заимке, смолокуры в далекой лесной избушке и одинокий браконьер в девяти шагах от медвежьей берлоги.
Шел десятый час утра.
Ближе к одиннадцати часам сонная мара потихоньку сошла на нет. И первым, как полагается старшему по званию, проснулся магистр Цвирт. Несколько мгновений он благодушно прислушивался к щебетанию птичек и пытался сообразить, почему сон уже кончился, а в палатке по-прежнему пахнет гвидахаррасским коньяком. Потом он как-то сразу понял, что время движется к полудню.
К полудню!
Мрыс дерр гаст!
Неужели он проспал сражение?!
Поль в ужасе вылетел из палатки, на ходу застегивая манжеты. Он ожидал увидеть все что угодно — начиная от развалин замка, над которыми бодро реет ковенский флаг, и заканчивая Матильдой ле Бреттен, закованной в кандалы и беззвучно умоляющей о помощи.
Но действительность оказалась хуже самого жуткого ночного кошмара.
Медленно-медленно Цвирт оглядел ровные ряды палаток. Из каждой доносился если не откровенный храп, то осторожное посапывание; в каждой спали, видели сны и наверняка чуяли тонкий запах лучшего гвидахаррасского коньяка. Чувствуя все нарастающую ярость, Поль быстренько закрыл глаза, досчитал до двадцати, припомнил все ругательства на эльфаррине, какие знал, и понял, что ни одно из них не в силах выразить его подлинного отношения к коллегам и к миру.
…Через пять минут лагерь был уже на ногах. Цвирт, непривычно молчаливый и злой, как кобра, только наблюдал, как сонные маги мечутся туда-сюда и разве что не роняют палатки. Честная Анджелина косилась
— Я не виноват! — получасом позже оправдывался Жоффруа Ле Флок. Встрепанный, помятый и атакованный Матильдой, араньенец вызвал бы сочувствие у кого угодно, но Цвирт был беспощаден. — Магистр, да у меня просто не хватит силы, чтобы накрыть сонным заклинанием весь лагерь! Меня и на Матильду-то едва хватило!
— А это, Ле Флок, вы будете рассказывать Магистру Эллендару! — рыкнул Поль, удивляясь собственным начальственным интонациям. — Ваше счастье, что нас не успели атаковать! И помнится, я просил успокоить госпожу ле Бреттен, но ни слова не говорил о том, что вам следует успокоиться самому! Тем более с применением гвидахаррасского коньяка! Вас что, не учили, как алкоголь влияет на способности телепата?!
Жоффруа хмыкал, кивал, ковырял землю носком сапога и всячески изображал раскаяние. Но втайне его распирало от гордости. Ха! Да он раньше и не подозревал, что обладает таким талантом! Охватить целый лагерь — такого радиуса охвата нет даже у мэтра Буковца! И если ради того, чтобы необычные способности наконец-то проснулись, нужно было всю ночь пить коньяк с не самой адекватной из аспиранток — что же, игра стоила свеч!
— Как по-твоему, Лериэ? Стоила? — Корин из Херьянгс-фьорда щелкнул пальцами, сворачивая изображение в маленький квадратик.
— И нечего ехидничать, — ответила Лерикас. — Между прочим, у него в самом деле роскошный потенциал. Я только чуть-чуть… — Она замялась, подыскивая нужное слово.
— Подтолкнула, — подсказал Сим.
— Поспособствовала, — не согласился Корин.
— Ускорила процесс, — отрезала Лерикас. — А коньяк… ну, это уже он сам. Тут и способствовать не надо было.
День решающей битвы начался для меня очень поздно — я проснулась только к полудню, кое-как выкарабкавшись из липких сновидений. В голове было пусто, как перед экзаменом, а на душе скребли даже не кошки — тигрусы.
Замок, однако, начинал входить во вкус. Выглянув из окна во внутренний двор, я увидела там большую телегу, на которую как раз заканчивали грузить не то плитки, не то кирпичики желтовато-коричневого цвета. Работа кипела, и руководил ею лично неугомонный пан Богуслав. Его начищенная кираса так и сверкала на летнем солнышке.
— Вот же мрыс, — высказалась я, торопливо завязывая ленты на туфлях.
Но едва я успела выйти из комнаты, как навстречу из-за поворота выскочил Эгмонт. Не говоря ни слова, он буквально втолкнул меня обратно, окинул бдительным взглядом пустой коридор и плотно прикрыл за собой дверь.
— Значит, так, Яльга! — с ходу заявил он знакомым магистерским тоном. — Времени у нас мало, так что сейчас сиди и слушай. Все вопросы задашь потом.
Я удивленно принюхалась. От Эгмонта отчетливо пахло смесью специй, и сильнее всего, как ни странно, был нежный запах ванили. Мне очень хотелось узнать, что это означает, но маг уже заходил по комнате туда-сюда, заложив руки за спину. Это уже был не Эгмонт — это был магистр Рихтер, а для полноты картины не хватало только доски, указки и парочки наглядных пособий.