Путь к звёздам
Шрифт:
Тогда Аракси оставил оружие, снял шлем, доспех, обувь и ремень и ночью вышел из крепости, не скрываясь. Земляне не убили его и утром привели к командиру. И мальчик рассказал всё, что сказал отец. Земной командир спросил: как я узнаю, что вы не обманули? Аракси удивился и спросил, знаете ли землянин, что такое слово чести? И землянин больше не спрашивал и велел ему подождать. И земляне решили на совете дать в крепость воду на пять дней для всех, сколько посчитал Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард. Земной командир сказал Аракси, чтобы тот передал отцу: пусть выходят из крепости все, пусть оставят себе штандарты,
– потому что тех, кто приходит говорить о перемирии, у землян положено поить. Так ему сказали. И Джарран кен ло Фарья токк Шаттард ап мит Шаттард подтвердил сыну, что это так, потому что понимал: всё равно уже не узнает тот правды. Это был обман, но мы не хотим судить за него Джаррана кен ло Фарья токк Шаттарда ап мит Шаттарда; кто знал то, что знал он и что знал его сын - пусть судят, но они молчат тоже.
Земляне дали воду через шланги, как обещано, и не попытались ворваться в крепость, когда тянули шланги и давали её. Пили те, кто был оговорён, а другие уходили подальше или радовались, что напьются и не умрут те, кто слабей.
Один из бойцов, по имени Раннар Витаффа, не в силах вынести мыслей о воде, которую пьют другие, покончил с собой, сказав прежде, что боится не совладать и отобрать воду у слабых. Он был Безродный, но поступил очень достойно и его помнят.
Был ещё один, что набросился на пьющую девочку и стал отбирать чашу. Никто не помнит, как его звали, какого он был рода и был ли у него род, и где осталось лежать его тело.
Ни одна из женщин, ни один ребёнок не смутили близких своих, предлагая им воду.
Никто более не дрогнул в крепости.
На двадцатый день был четвёртый штурм, и на двадцать третий день земляне взяли то, что осталось - дым, камень, оплавы и трупы. Не слышно было, чтобы они сильно хвалились этой победой, потому что, взяв крепость, узнали, что к двадцатому дню умерли почти все, кто не пил присланной воды, и три дня Хи`т Хру'ан Фэст защищали женщины и те, кто едва мог поднять хорошее оружие.
Говорят, старший внук командира землян, напоившего слабых, доблестно сражался с нашими воинами на планете, названной землянами Брайт, когда мы захватили её незадолго до трусости и предательства наших вероломных союзников и неблагодарных рабов - и погиб в зимних горах, не пожелав сдаться преследователям. Пусть будет здесь записано уважительное слово для не-сторка, для того, кто не из Народа - он достоин такого.
Из хроники Рода Шаттард.
Крылья Синей Птицы
...Pour ce destin de chevalier
Honneur, fidelite,
Nous sommes fiers d'appartenir
A ceux qui vont mourir...
"Вы
Ольга Кобрина. Первая любовь
В 20 году Первой Галактической Войны, во время оккупации Чужими русской колонии планеты Надежда, по приказу коменданта сторкадского сектора кен ло Ваарта были схвачены тридцать шесть детей и подростков в возрасте 8-14 лет - состав детского хора столицы колонии "Синяя Птица". Кен ло Ваарт пытками добился от одиннадцати маленьких певцов (двум девочкам удалось бежать вскоре после ареста и присоединиться к партизанам, остальные члены хора умерли в процессе "уговоров") согласия петь для сторков их песни. На протяжении полугода "хор" выступал на планете и околопланетных базах.
Нас было тридцать шесть.
Нине и Эльфриде удалось бежать. Они шли в хвосте, плакали, хныкали, цеплялись друг за друга, еле тащились... я ещё презрительно на них оглядывался, на раскисших, жалких, думал, что хоть они и девчонки, но они же наши девчонки, как они так могу унижаться перед врагом... а когда сторки почти перестали за ними следить - они вдруг молча и стремительно рванули в кусты. И их не догнали. Они живы, наверное. Они, наверное, воюют.
А мы - двадцать три из нас - умерли.
Одиннадцать - ещё умирают. Уже полгода умирают и никак не могут умереть.
Вы никогда не видели ходячих трупов из старинных сказок? Посмотрите; мы - вот. Одиннадцать штук. Девять мальчиков, две девочки.
Если бы год... семь месяцев назад мне сказали, что я каждый день буду ходить мимо электронного табло, на котором победными резкими штрихами будут высвечиваться всё новые и новые территории, захваченные врагом - почти каждый день - и не заору, что это ложь, не разобью чем-нибудь экран, не полезу в драку с тем, кто это вывесил - я бы засмеялся.
Если бы мне сказали, что это будет на вражеской базе - я бы... я бы всё равно рассмеялся. Какая разница, где? Всё равно бросился бы в драку!..
...Так вот я уже почти полгода хожу мимо такого табло даже по нескольку раз в день. На репетиции и с них...
...Было очень больно.
Так больно, что в эту боль ушло, растворилось всё то, чем я жил и на чём держался. Книжки и кино - отважные, весёлые, яростные, захватывающие. Гордость за Родину. Вера в победу. Любовь к семье. Ненависть к врагам, которым я мечтал мстить. Мой пионерский галстук. Удивительное чувство к одной девчонке. Всё-всё-всё ушло.
Весь я нырнул в эту боль, а вынырнул уже не я.
Поймите, я не оправдываюсь, я просто информирую - было очень больно. Я не говорю, что этого нельзя было вытерпеть - наверное, можно. Двадцать три - вытерпели и умерли; младшему было восемь лет. Он не считал стыдным реветь, когда больно стукался коленкой или локтем, и я над ним смеялся. Он и там ревел и кричал, но - не согласился. Вытерпел всё и умер как человек.
Мне было двенадцать - и я не вытерпел. И кто я теперь?