Путь Короля. Том 1
Шрифт:
Homung… Gadderling… По-разному можно назвать ублюдка. Да только некоторых мужчин это не останавливает… И одного такого ублюдка, быть может, готовится произвести на свет Годива.
— Играй, не останавливайся! — зычно прикрикнул он на волынщика. — Сыграй-ка «Танец быстроцвета». Сыграй-ка его для Вотанова сына, пусть прокатится в Хель с монахами!
И волынщик, дудя еще усерднее, чем в предыдущий раз, завел лихую плясовую мелодию, которую все его друзья сопровождали молодцеватым присвистом. Влекомые невозмутимыми быками, телеги мерно катились вперед.
— Ты уверен в том,
Младший брат Этельреда, Альфред, наблюдал за ним с тревогой. И не без некоторых сомнений, от которых не так-то легко было отмахнуться. Отец Альфреда, Этельвульф, король уэссекский, родил пятерых богатырей: Этельстана, Этельбальда, Этельберта, Этельреда и его самого. Но в то время, когда жена его разродилась пятым сыном, казалось настолько маловероятным, что младенцу когда-либо доведется править страною, что обязательная августейшая приставка рода Уэссексов «Этель» — выглядела бы излишеством. А посему решено было назвать его Альфредом, в честь мужчин из рода его матери.
И что же? Отец его и трое братьев мертвы; нет, они пали не в сражениях, и однако всех их можно считать жертвами викингов. Целые годы они провели в походах, спали в вымокших плащах, пили воду из источников, протекавших через расположение их лагерей, не боясь, что в воду ту испражнялось и выкидывало помои все войско. И умирали от спазмов внутренностей, от болезней легких. А вот теперь и Этельред подхватил этот губительный кашель. Как долго еще ему придется, спросил себя Альфред, оставаться последним этелингом королевского дома Уэссексов? Впрочем, до того времени он — подданный своего брата.
— Конечно, я в этом убежден! — ответил он. — Он же заявил об этом вслух! А когда я отъезжал домой, он уже объявил сбор ополчения. Впрочем, он не собирается воцариться там сразу и сам: для того чтобы властвовать Восточной Англией, обзавелся он вице-королем, сыном тана, что оттуда родом. Тамошние жители примут такую власть с легким сердцем… Особенно же, учитывая, что с ними будет этакий идол… Человек с отрубленными конечностями — я тебе говорил о нем.
— Это тоже имеет значение? — устало промолвил Этельред, отирая разводы пены со рта.
— Восточные англы владеют двадцатью тысячами гайд земли. Если добавить это к тому, чем уже сейчас владеет Бургред, получится совсем немало — он становится сильнее даже нас, а уж Нортумбрии — и подавно. Конечно, собрав со всех этих земель великое множество ратников, он может повести их на викингов. Это было бы неплохо! Но боюсь, что он может соблазниться на более легкую наживу: объявить, что его долг — объединить всю Англию, все королевства, не забыв и о нашем…
— Итак?
— Полагаю, нам впору самим заявить свои притязания. Гляди, Эссекс уже наш. Граница же Эссекса и Суффолка проходит по…
И двое братьев, король и принц, принялись горячо обсуждать границы своих территориальных аппетитов. Границы же по необходимости были весьма условны: не имея ни малейшего представления о том, какой вид имеет местность, о которой шла речь, они управлялись, пуская в оборот названия рек, городов, используя сведения о том, что один город или одна река находятся
— И ты убежден, что они раскололись? — в свою очередь ядовито переспросил Ивар Рагнарссон.
Посыльный кивнул:
— Почти половина отправилась на юг. А в лагере осталось самое большее двенадцать больших сотен…
— И никакой склоки не было?
— Не было. В лагере болтали, что те парни отправились на поиски сокровищ короля Ятмунда, которого ты превратил в кровавого орла.
— Это чушь! — прорычал Ивар.
— А ты помнишь, что они притащили после набега на монастырь в Беверли? — спросил Хальвдан Рагнарссон. — Сотню фунтов серебра и столько же — золотом! Это больше любого нашего улова! У паренька этого голова на плечах имеется. Тебе после того holmgang‘а надо было с ним помириться… В друзьях его иметь лучше.
Ивар развернулся к брату. Лицо стало матовым, глаза налились той самой яростью, от которой трепетала вся армия. Брат, однако, взирал на него с полной безмятежностью. Рагнарссонам еще никогда не приходилось ссориться друг с другом. В этом была тайна их могущества; даже Ивар при всем своем безумии не забывал об этом и в случае необходимости отводил себе душу на ком-нибудь другом. Другое дело, что тайны надо уметь беречь. Впрочем, и с этим они не раз справлялись…
— Так или иначе, сегодня — он наш враг, — решительно промолвил Змеиный Глаз. — Надо решить, главный ли он наш враг, или есть враги пострашнее, чем этот. Но если это не так… Посыльный, свободен!
И вновь устремившись вместе к единой цели, братья, сидевшие в продуваемом всеми сквозняками зале во дворце короля Эллы в Юфорвиче, принялись за подсчет людей и паев, расстояний и возможностей.
— Мудрость змеи, хитрость голубя, — с довольным видом промолвил архидиакон Эркенберт. — И наши враги перебьют друг друга, преосвященный…
— Истинная правда, — подтвердил Вульфир. — Язычники подняли большой переполох. Царства пришли в упадок.
Но Господь скоро явит свою силу и мышцею сильной покарает неверных…
Стоя в монастырском монетном дворе, оба пытались перекричать грохот штемпелей. Братья-послушники, водворив предварительно на место серебряную заготовку, что есть силы колотили по ней молотком, чтобы на обратной ее стороне запечатлелся рельефный рисунок, затем переворачивали заготовку, клали на другой штемпель и колотили повторно. Сперва отпечатывался Рагнарссонов ворон с распростертыми крылами; потом — буквицы S.P.M., Sancta Petri Moneta. Мимо сновали закованные в ошейники рабы, переносившие на себе мешки с древесным углем, катя к выходу тележки, груженные ненужным отныне свинцом, медью, шлаком. Серебра же могли касаться только монахи, ибо в монастырском имуществе числилась и их доля. А если бы кому взбрело в голову незаметно прибрать к рукам лакомый кусочек, то он тут же вспоминал устав св. Бенедикта и предусмотренное в нем право архиепископа накладывать наказания на провинившихся. Немало лет минуло с тех пор, как последнего монаха до смерти забили розгами на глазах Совета ордена или же заживо замуровали в монастырском погребе. И однако молва о таких случаях дошла и до нынешних поколений.