Путь магии и сердца
Шрифт:
Да, я запретила! А подсознание не выдержало и напомнило обо всём. И вот результат — веду себя как последняя… ну даже не дура, а истеричка!
— Врал? — переспросил боевик. — А может… может, просто чуть-чуть недоговаривал, а? — И столько надежды в голосе…
Мне бы промолчать, но я не сдержалась, сказала:
— Нет, именно врал.
— Я ужасен, — выдохнул брюнет. Чтобы тут же сцапать в охапку вместе с одеялом, уткнуться носом в мои волосы и прошептать: — Прости, любимая. Мне очень-очень жаль. Клянусь, я больше
В словах Кира было столько искренности, что я не только сдулась, но и устыдилась. О Богиня, за что я его отчитываю? Совсем из ума выжила, да?
А он? Слишком мудр, чтобы сражаться с женской глупостью. Вот и извиняется за то, чего не совершал.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость положения и увести разговор от этой щекотливой темы, коснулась растрёпанных чёрных волос, спросила:
— Любимый, а что это на твоём письменном столе стоит? Вчера не было.
— Шоколад, — не поднимая головы, пробормотал Кир.
— Что? — переспросила изумлённо.
— Шоколад. Ты вчера только о нём и говорила, вот я и…
О Всевышний! Я? Про шоколад? Да, кажется, было такое. В перерывах между поцелуями.
Стоп. То есть вчера кто-то всё-таки приходил?
— Откуда этот шоколад?
— Курьер принёс, — пробормотал Кирстен.
Курьер… курьер… дохлый тролль, совсем как во сне. Но во сне этим курьером был наследник дурборского престола, что… да невозможно это! Просто невозможно, и всё. Принцы посыльными не подрабатывают. Тем более такие, на чьих плечах едва ли не половина обязанностей по управлению королевством лежит.
Я проглотила возмущение, усилием воли погасила остатки злости. Сказала самым миролюбивым тоном:
— Спасибо, любимый.
— Для тебя всё что хочешь, дорогая, — прошептал боевик. — И даже больше…
Когда я добралась до стола, то обнаружила огромную, совершенно неподъёмную корзину, перевязанную красным подарочным бантом. Чего там только не было. И плитки, и коробки с конфетами, и даже дракон! Огромный такой, отлитый из разных сортов шоколада, с разноцветными чешуйками и очень острым, невероятно красивым гребнем. Ну как такую красоту есть, а?
Покидая Верилию, я знала — тут, в Дурборе, всё будет иначе. Я понимала, что придётся столкнуться с трудностями, которых прежде не ведала. Что буду вынуждена доказывать, добиваться и убеждать.
Я была готова к навязчивым ухаживаниям боевиков, к придиркам, зависти, прозвищам и прочей неизбежной чепухе. И лишь одного предположить не могла… что в какой-то момент магия отойдёт на второй план.
Что вместо неё? Нет, не поцелуи, а невероятная, кружащая голову нежность. Кажется, мой синеглазый сообщник чуть-чуть сошёл с ума, и я вместе с ним…
Кир, как и раньше, встречал по утрам и вёл на завтрак. Мы снова сидели за общим столом, в привычной тёплой компании, но мы отсутствовали.
Шёпот и прикосновения действовали завораживающе, и окончание завтрака расценивалось как мелкая, но крайне досадная неприятность.
Ещё одной неприятностью была необходимость идти на пары. Общих занятий было так мало, что я даже начала жалеть, что создатели наделили даром к защитной, а не боевой магии. Кирстен неизменно провожал до аудитории, дарил долгий-долгий поцелуй, а отпускал лишь под визг звонка.
Сам на пары опаздывал, ничуточки не опасаясь выговоров.
Потом был обед, на который, равно как и на завтрак, водили за руку. Тот же шёпот, прикосновения и невероятное сожаление о том, что снова нужно подниматься и идти в учебный корпус. Зато позже, по окончании занятий, помешать нам не мог никто — ни ректор, ни комендант мужского общежития, ни дохлый тролль со вшивым гоблином в придачу.
Я плотно оккупировала письменный стол, вытеснив Кирстена на кровать. Наглость? Ну, если учесть, что боевикам задавали раз в пять меньше, нежели нам, то ничего особенного.
Кир временами вспоминал о том, кто в комнате хозяин, и принимался выковыривать зарвавшуюся блондинку из своего кресла.
Метод силы сообщник использовать, разумеется, не мог — это недостойно мужчины. Поэтому на меня обрушивался весь спектр диверсионных действий. От щекотных поцелуев в шею до смешных историй на ушко.
Я героически сопротивлялась. Методы противодействия были разными — от цитирования учебников до ответных диверсий. Последние, если честно, доставляли мне невероятное удовольствие, поэтому их применяла куда чаще.
Отодвинуть тетрадь, горько вздохнуть и встать, дозволяя Кирстену занять место за письменным столом. Пройтись до зеркала, поправить причёску и оборки на вороте платья. После прогуляться до окна и снова к письменному столу вернуться. Встать за креслом, положить ладошки на плечи боевика и замереть.
Если не помогает — наклониться и обхватить губами мочку уха.
Если опять не помогает — прикусить мочку уха и вот так, не разжимая зубы, начать рассказывать о структуре какого-нибудь особо мудрёного щита. Ну или о культурных особенностях жителей седьмого, шестого или пятого миров. В крайнем случае, взывать к совести синеглазого.
Ещё один способ — встать, уступая место, и тут же забраться к нему на колени, придвинуть тетрадь, обмакнуть перо в чернильницу и опять к выполнению задания вернуться. А что? Кресло я уступила, верно? И разве я, такая маленькая, могу помешать?