Путь Малфоя
Шрифт:
— Ловкость рук, химия и никакой магии, — улыбаюсь самой своей обворожительной улыбкой, обводя взглядом зал и наслаждаясь лицами публики.
Внезапно по ушам ударил детский плач, сопровождаемый истошным истерическим криком. Переведя взгляд на возвышение, вижу королеву, стоящую на коленях и обнимающую сына, бьющегося в её руках и кричащего во всю глотку…
«Такой момент испортил, маленький львёнок. Точно не олень: слишком уж у него голос громкий», — убираю пистолеты обратно за пояс, затем наклоняюсь к Роберту, чтобы закрыть его глаза.
— Ты был славным воином, Роберт Баратеон, и честно победил моего брата, заслужив право носить корону, — лёгкое заклинание,
Подняв с пола корону, возлагаю её на сгиб левой руки, затем встаю в полный рост и направляюсь к тронному возвышению. Люди, всё ещё удерживаемые моими воинами, наконец-то прекратили изображать из себя безмолвных статистов, пусть и не решились сопротивляться: кто-то стал молиться Семерым, кто-то просто бормотать, кто-то заплакал (благородные леди такие… благородные).
— Да здравствует король! — закричал тучный мужчина средних лет, одетый в богатый камзол. — Да здравствуют Таргариены.
Кинжал, плотнее прижавшийся к горлу, тут же заставил крикуна замолчать. Однако своё дело он сделал, в результате чего некоторые дворяне поспешили поддержать…
«Судя по докладам — это Мейс Тиррел… Самый бездарный военачальник своего времени. Однако он до последнего сохранял верность короне, даже когда Гавань пала. И в отличие от Дорна, ему пришлось немало заплатить, чтобы остаться верховным лордом», — мысленно отмечаю, что этот человек подходит для того, чтобы стать примером для остальных, после чего возвращаю всё внимание на королеву и её отпрыска.
— Не подходи! — в левой руке Серсеи Баратеон сверкнул стилет, направленный в мою сторону, в то время как сама женщина прижимала к себе сына правой рукой, одновременно стараясь закрыть его от меня своим телом.
«Страх и ярость в глазах; решимость и отчаяние… Вот сейчас она прекрасна, как настоящая львица. С другой стороны, может ли не быть прекрасна женщина, готовая биться за своего ребёнка?» — изображаю на лице задумчивость, после чего улыбаюсь мягко и понимающе.
— Ты, наверное, решила… что я хочу навредить твоему сыну? — после непродолжительной паузы, во время которой только шепотки доносились со стороны статистов, качаю головой и продолжаю: — Какая глупость. Я ведь не безумец, и даже не Роберт Баратеон, чтобы мстить детям за грехи их отцов… И я даже не Тайвин Ланистер, чтобы желать перед кем-то выслужиться.
— Поклянись, — видя нацеленную на себя палочку, всё же сумела потребовать Серсея.
— Клянусь, что позволю твоим детям жить… вместе с тобой, — повышаю голос и продолжаю торжественно: — Я даже лично позабочусь об их благополучии, тепле, сытости и уюте. Слово Таргариена.
«В которое никто не поверит», — добавляю мысленно (впрочем, убивать королеву и отпрысков Роберта я действительно не собираюсь, пусть это и было бы «правильно» с точки зрения нынешних лордов-лицемеров).
Пара моих воинов, обойдя стоящую на коленях женщину, отобрали у неё оружие, а затем заставили подняться на ноги: один из них поднял на руки принца, второй же завёл за спину руки его матери. Когда же они покидали ступени возвышения, Серсея нашла в себе силы заявить: «Ты обещал…»
Наконец-то поднимаюсь к Железному Трону, который, по слухам, выкован из мечей врагов моего здешнего предка. Что можно о нём сказать? С эстетической точки зрения, даже если когда-то он и внушал, сейчас этот кусок
«Символично. Неведомый, как же это символично», — изображаю перед собой сложный жест волшебной палочкой, шёпотом произнося вербальную формулу заклинания вечной трансфигурации, вливая в него уйму магических сил, из-за чего под кожей словно бы вспыхнул жар.
Железный Трон пришёл в движение, под ахи и вздохи принимая новую форму: широкая спинка из семи двуручных клинков, блестящих словно начищенные зеркала, изогнутые подлокотники из коротких клинков, смотрящих вправо и влево, ровное сидение для двоих и… всё. Ведь сидеть на нём я собираюсь вместе с Нарси… которой приходится ожидать завершения операции в Браавосе.
— Лорды и леди, сэры и гости Вестероса… — повернувшись к залу лицом, беру корону (в сравнении с которой даже Шапка Мономаха — верх дизайнерского искусства), усиливая свой голос так, чтобы он звучал громко и проникновенно. — Я — Визерис Таргариен, сын своего отца и принц Семи Королевств, объявляю себя королём по праву крови, силы и долга. Мне не нужны благословения богов, потому что и моим далёким предкам они были не нужны: свою корону я взял силой, как и положено завоевателю. Старый король мёртв… Да здравствует король!
С этими словами опускаю себе на голову корону, и под дружное «Да здравствует король» в исполнении сперва лишь наёмников, а затем и присоединившихся к ним многих из гостей, усаживаюсь на обновлённый Железный Трон. Когда же шум немного поутих, пришло время судить непричастных, карать невиновных, награждать бесполезных…
«Что-то меня начало заносить», — отмечаю мысленно, быстро проверяя свои щиты разума (мало ли, вдруг кто-то на них давит).
Первым делом солдаты убрали тело Роберта, завернув его в кусок бархатной ткани. Всё же он был в общем-то неплохим человеком, в особенности по меркам этого мира и времени, так что заслуживает нормальных похорон.
Следующим действием снимаю путы с Баристана Селми Отважного, которого быстро разоружили и поставили на колени перед троном. Впрочем, он и не сопротивлялся, по всей видимости, уже смирившись с произошедшим.
— Почему, дядя Баристан? — спрашиваю негромко, смотря в глаза старого мужчины. — Ты был вернейшим из людей моего отца… ты был верным соратником моего брата… Так почему же, вернувшись в мой дом, я увидел тебя у подножия трона врага семьи, которую ты клялся защищать?
Удивительно, но мне действительно было больно осознавать, что один из тех людей, которые заботились обо мне в тот период, когда нынешний я был живой куклой без собственной воли… просто взял и переметнулся на другую сторону (вот оно — уродливое лицо рыцарства). Даже то, что Селми не отправился вслед за Дарри, чтобы помочь принцу и принцессе, не так обидно (всё же в последний раз он видел меня ещё до пробуждения), но вот то, что Белый Плащ оставил свой цвет, сменив хозяина…
— Молчишь, — вздыхаю и повысив голос приказываю: — Баристан Селми, ты признаёшься виновным в предательстве и нарушении клятвы охранять семью короля. В наказание за своё преступление ты должен отправиться на Стену, чтобы искупить свою вину служением всему Вестеросу, как его защитник от северных варваров. Ты принимаешь своё наказание?
«Скажи «нет» — и я просто тебя убью», — взглянув старику прямо в глаза, транслирую свои мысли сразу в голову рыцаря.
— Принимаю, — каким-то неживым голосом ответил командующий королевских телохранителей. — Могу я просить о последней милости?