Путь на Грумант
Шрифт:
Кое-что о солнце мальчик уже знал: знал он, что в полдень оно бывает как раз на юге. Если в полдень встать к солнышку лицом, то на правой руке будет запад, на левой — восток, а позади — север. Все это было ему знакомо; теперь его разбирало любопытство узнать, как отец будет делать часы. Едва тень коснулась черты, Ваня вбил второй колышек и тотчас позвал отца.
— Молодец! Сейчас полуденную линию найдем. Алексей разделил дугу между колышками пополам и провел от шеста к середине дуги длинную линию.
— Вот эта стрелка как раз север показывает, а другой ее
— Смотри, черта вправо — восток указывает, а влево — запад.
— Знаю, отец. А часы как замечать? — не выдержал Ваня.
— Сейчас, — Химков провел накрест еще две линии. Получилась восьмилучевая звезда. — Вот тебе и часы, Ванюха. Между лучами как раз по три часа времени протечет. Примечай тень и часы отсчитывай. Понял, сынок?
Ваня кивнул головой.
— А теперь прапор [30] на крыше сладим.
Алексей взял жердь, прикрепил сверху крестовину и в самый конец воткнул гвоздь. На гвоздь насадил крыло от большой чайки — бургомистра. Все это сооружение он пристроил к крыше избы, придав лучам крестовины истинное направление на страны света.
Ваня долго еще вертелся у солнечных часов, наблюдая, как медленно движется за солнышком тень, делаясь все длиннее и длиннее…
Устраиваясь пока в старой избе, Алексей не оставлял намерения перенести зимовье на южный берег и разведать остров поподробнее. Попутно он хотел выяснить, где находятся лучшие места для промысла моржей, где расположены удобные становища, на случай, если в будущем придется снова вести лодью на Малый Берун.
30
Флюгер.
В том, что они попали на Малый Берун, и именно на его западный берег, Химков не сомневался. В ясные дни он отчетливо видел на западе снежные, остроконечные вершины соседнего Большого Беруна.
Химков знал, что между этими островами тянулся пролив, достигавший в южной части ста верст ширины. «Ростислав» погиб именно в этом проливе, почти всегда заполненном дрейфующими льдами.
Грумаланы долго не теряли надежды на возвращение судна. О «Ростиславе» больше не говорили, но ежедневно всматривались в море.
Там ничего не было видно.
Глава пятая
СТРАШНАЯ НАХОДКА
Прошло несколько дней с тех пор, как в избе заменили последнее негодное бревно, старательно проконопатили стены, плотно, доска к доске, уложили крышу и потолок. Давно просохла заново сложенная каменная печь.
Завершение первоочередных предзимних работ позволяло Химкову привести в исполнение его замысел обследовать весь остров. Но стала хмуриться погода. Однажды ночью крупными липкими хлопьями пошел мокрый снег, с моря навалил густой туман.
Непогожее время не пропало для Алексея даром. Ему удалось смастерить новый интересный прибор.
Готовясь к исследованию острова, он долго
— Что замолк, Алексей, о чем думу думаешь? — участливо спрашивал Федор.
— Хотел чертеж наших берегов сделать, да матки нет… И примыслить ничего не могу.
Веригин стал что-то вспоминать.
А матка-ветромет разве к делу негодна? Отец-то мой без ветромета и в море не ходил. Штука простая, смастерить недолго.
Алексей просиял и обнял товарища.
— Спасибо, надоумил. Теперь я с чертежом за милую душу управлюсь… Ванюха! — крикнул он сыну. — Найди-ко мне тесину поровнее, да мигом, не копайся.
Когда подходящая доска была разыскана, Химков, не откладывая, приступил к делу.
— Округ-то кабыть в аршин надобен, а, Федор? Такой ведь ветромет у отца был? — показал он размер руками.
— Такой, такой, хорошо помню, — загудел Веригин.
— А я вполовину меньше сделаю, — способнее будет в пути. Ветра да межники размечу — и довольно.
Химков разрезал пополам дюймовую доску, сбил половинки гвоздями и аккуратно процарапал окружность в пол-аршина диаметром, работая топором и ножом, он вырезал ровный круг и разбил его перпендикулярными линиями на шестнадцать секторов.
— Теперь, Федор, помоги: дыры по краю выжги и одну дыру в середине не забудь. А я палочки тем временем выточу.
— Ладно, давай, — с охотой отозвался Веригин, взял круг и, присмотрев на полке гвоздь по размеру, сунул его в огонь.
К концу дня были готовы и палочки. Восемь величиной в папиросу и восемь поменьше лежали стопочкой на столе; палочку подлинней — с пол-аршина — Алексей держал в руке. Скоро Ваня увидел готовый прибор — копию первого русского компаса-ветромета, известного с глубокой старины.
— Вот, Ванюха, эти палочки поболе, ветрами называют, — они главные. Ежели, примером, эту за север возьмем, тогда другие как назовешь? Ну-ка, сказывай.
Ваня, указывая по порядку пальцем на большие палочки, отвечал:
— Полуночник, веток, обедник, полуденик, шелоник, запад, побережник…
— Правильно, молодец! А вот эти палочки поменьше — межники, потому что между ветрами они стоят. Эти назови.
— Меж-севера полуночник, меж-встока полуночник, меж-встока обедник, меж-лета обедник, меж-запада шелоник, межзапада побережник, — бойко отсчитывал мальчик.
— Ай да Ваня! Да ты в кормщики гож, хоть сейчас лодью давай, — рассмеялся Степан, ласково теребя его за чуб.
— Большие матки в тридцать две палочки делают, продолжал Алексей. — Шестнадцать малых палок стриками зовут, а по заморскому — румбами. У каждого стрика тоже свое названье есть… Ну, спасибо, ребята, теперь чертеж у нас справный будет.
— Как же, Алексей, матка эта действует без стрелки-то — дерево ведь одно… — нерешительно произнес Степан. Алексей улыбнулся.
— А это что? — указал он на торчавшую посредине прибора высокую палочку. — Это и есть стрелка. В полдень солнышко по ней, как на наших часах, тень бросит и аккурат все ветры укажет.