Путь на трон
Шрифт:
– В этом мы с тобой согласны, Оверон. Мне его не пережить.
Гальтром бросился вперед так быстро как никогда раньше. Но этого было недостаточно. Один простой, быстрый выпад и меч Оверона прошил врага насквозь.
– Не нам с тобой решать, чем все закончится.
Руки Гальтрома сомкнулись у него за спиной. Вся подготовленная для финального удара сила никуда не ушла! Гальтром не собирался ни нападать, ни защищаться. Так что же?
Картина перед его глазами быстро сменилась на бесконечные просторы космоса. Перед глазами Оверона проплывали мириады звезд – зрелище давно позабытое
Они рухнули на мягкую траву, по инерции распоров в земле длинную борозду. Оверон мигом поднялся и осмотрелся – вокруг него был дикий лес. Живые деревья, дающие приют множеству мелких зверей. На этой планете наступила ночь, и он мог различить на небосводе три луны.
Гальтром утянул его на путь движения, но каким же огромным тот был! Оверон испытал настоящий шок – так быстро они двигались. Гальтром должен был строить его миллионы лет, чтобы довести до такого состояния. Расстояние, на которое у кораблей ушло бы десятилетие, путь на который у рядового бога ушли бы месяцы, они прошли всего за несколько секунд. Они оказались в провинции Гальтрома.
Оверон склонился над ним. Нанесенный им удар был смертельным.
– Почему? – спросил он. – Что он тебе пообещал?
Гальтром протянул к нему окровавленную руку, положил на плечо. Губы зашевелились, сумев выдавить лишь шепот.
– Все будет так, как должно быть, друг, как всегда должно было быть. Просто подожди.
Гальтром ухмыльнулся так, как умел только он. Ухмылка, выводившая из себя всех, даже Зуру в прежние годы. Оверон пожалел, что не может улыбнуться другу в ответ. Через несколько секунд бывший Мастер Войны Рельм, его заклятый враг и единственный друг, умер.
Глава 532
Поле битвы исчезло. Лица Майр и Рельм тоже не маячили перед его взором. Реальный мир испарился, его сознание унеслось в другое место, глаза смотрели на иной мир.
Он стоял на самом высоком пике огромного нагорья, тянущегося до самого горизонта и много дальше. Его чувства не были ограничены лишь зрением, и он мог ощущать пространства далеко за пределами видимости. Оно не выравнивалось, горные хребты и массивы, чередующиеся с котловинами, плато и долинами. До самых своих дальних границ.
Дикие ветра завывали в этом мире, носились из одной долину в другую, посещая многочисленные храмы – алтари, не похожие друг на друга, словно каждый принадлежал лишь своему собственному богу и никому более, стремясь показать это всем и каждому. Жар от шести солнц должен был испепелить этот мир, но Элим ощущал приятый холодок, когда очередной порыв ветра проносился мимо. Столько светил рождали небывалый пейзаж, ведь огромное нагорье рождало множество теней, огромных, пересекающихся друг с другом. В этих пересечениях прятались иные алтари, не такие большие, не такие красочные и богатые, как те, что наполняли собой долины или построенные на самих вершинах. Иной раз можно было увидеть лишь небольшой каменный постамент, с простой резьбой или табличкой.
Вот в каких местах пряталась настоящая сила этого мира.
Мира
Настигнуть душу противника было умением, открывающим воину дорогу в мир истинно сильных. Даже малая рана души много опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Их тяжело вылечить, вернуть за крохотные нити все утерянное, ведь кто знает, как изменишься ты сам? Ведь заглянуть в самого себя не просто сложнее – почти невозможно. Элим часто бродил по миру, созданному для собранных душ. Часть его души, несомненно, пусть и большая в объеме, в хранимой внутри энергии, но то более часть его сил Собирателя Душ, нежели самой души.
Здесь он не был никогда. Этот мир – это и есть он. Долины и впадины – старые шрамы, связанные с вещами, что почитали бы в их храмах, будь в этом мире его жители. Храбрость, честность, гордость и многие другие добродетели стали бы целью молитв, песнопений и обрядов. Но Элим давно понял, что для него много важней. Их имена и образы можно было найти на куда меньших и редких алтарях, видимых лишь меж теней. Те, ради кого он начал своё путешествие, друзья которых он в нем нашел, достойные, что повстречались во время его долгого странствия.
Каждый взгляд, обращенный на часть пейзажа, будил в нём воспоминания, чувства, желания. Этот мир был им и сейчас он мог посмотреть на себя самого. Он бы непременно воспользовался этой возможностью по полной, будь у него на это время.
Этот мир был в осаде. Его душа осаждена.
Океан ярости и дикого, необузданного стремления и желания катился по миру его души. Майр, владычица мира, пришла взять своё, заслуженное ею по праву. Её силу, её мир.
С другой стороны шла ледяная обреченность. Знамя человека, у которого не было иного выхода, загнанного в угол, не желающего сражаться, но отказывающегося сдаться.
Его предположения подтверждались. Даже когда они вдвоем набросились на него, было явственно видно кто ведущий, а кто ведомый. Сейчас картина стала яснее.
Их сила поглощала этот мир. Две волны силы затапливали долины и провалы, горные пики скрывались из виду, проглоченные полностью. Храмы плавились, рушились под их натиском, лишь скрытые в тенях алтари держались, отвоевывая себе место у завоевателей. Слишком мало места. Самые дальние пласты теперь держали слишком большое давние, шли трещинами под весом вражеской воли и сознание Элима хорошо чувствовало этот вес.
Мужчина осел на землю под тяжестью такого давления. Он закалял свою душу для этого боя почти всю свою жизнь. Также они убили Иркана, порвали его душу, атакуя вдвоем, не мешая друг другу. А сейчас они делали это с ним, поглощая кусочек за кусочком, пока он не сломается под этим напором. Элим шумно вдохнул, сцепил ладони перед лицом.
На вершине этого мира родились новые тени, тысячи теней, тянущих за собой отдельные воспоминания. На выдохе они устремились прочь от центра, проносясь через сотни долин, пересекая десятки горных хребтов, пока не врезались в идущее на них море силы, чужой воли. Элим испускал новых, отыскивая самые дорогие воспоминания, самые ценные моменты жизни, все ради чего он старался, ради чего боролся. Все он бросил против напирающего врага. Призраки из тени уперлись руками в огромные толщи силы, замедлили их.