Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов.
Шрифт:
Сейчас подойдет Мо, он проснется и встряхнет меня. Наверно, мы покончили с этим самолетом, принесшим меня Бог знает куда!
Нет, куда он меня увез, знал не только один Господь, но и я — сквозь маску и крошечное окно я ясно увидел пункт прибытия — это выглядело по-иностранному. На большой вывеске говорилось: „Добро пожаловать в Альбукерк! Штат Нью-Мехико, высота 5196 над уровнем моря“.
О Небеса! Нью-Мехико! Что им взбрело в голову сделать со мной в Нью-Мехико?
Правда, Мо не ответит мне. К нему подошла стюардесса и дернула за плечо, а он тут же разбудил другого охранника. Но мне
— Помни, что я говорил!
Я помнил, он заставил нас ждать, пока не выйдут из самолета остальные пассажиры… потом еще немного, когда механики выйдут провернуть большие пропеллеры и подъедут грузовики-заправщики со стооктановым бензином.
Тут нам кто-то помахал от ворот аэровокзала.
Мо разомкнул мои наручники, и мы пошли. Я старался не споткнуться, когда мы спускались по ступенькам. Следом за нами шел другой заключенный со своим конвоиром; таким образом, нас провели через здание аэропорта (здорово похожее на Театр латиноамериканской оперетты!). Люди уставились на нас, самые любопытные выскакивали на дорогу, но таких было немного: головорезов из ФБР легко узнать… многие отворачивались. Я и Мо прыгнули в машину, следом — другой заключенный со стражем. Перед нами возникла патрульная полицейская, и мы рванули за ней, Господь знает, как быстро! Сквозь городские улицы на двухлинейную скоростную, змейкой уходившую в холмы…
Мы ехали около часа и остановились у развилки двух магистралей, вытянутых полукругом, где находилась бензоколонка и дорожный мотель. Над офисом висела табличка: „Ла-Кукарача — отдых для путников“.
С внешним видом никак не увязывалась вооруженная охрана, но она была лишь мелким декоративным штрихом. Здесь обнаружились и хорошая, и плохая приметы. Плохая: я по-прежнему оставался под арестом. Хорошая: я не в Левнвэзе и не в одном из лагерей, где мог навечно сгинуть, даже если они раскопают, что надо, и будут готовы отпустить. Это был самый стабильный из всех островов Архипелага ФБР. Судя по всему, они не собирались держать меня здесь долго и даже разрешали ходить.
Той моей части, которая когда-либо выйдет из мотеля, будет достаточно для могилы.
Для опасений оставалось мало времени: меня и моего молчаливого компаньона втолкнули в один из домиков. Нам приказали сесть на край кровати и не шуметь — Мо встал у дверей, а другой конвоир снаружи. Мы ждали недолго: дверь распахнулась, и Мо вышел, не посмотрев на вошедшего.
В комнату вошла Найла Христоф с руками, заложенными за спину.
На этот раз она носила солнечную шляпу и темные очки. Я не видел ее глаз, но мог сказать, что Христоф внимательно разглядывает нас… я чувствовал ожог, словно от кислоты, когда ее взгляд пронзил мое лицо. Своим неприятным, как всегда, голосом, она сказала:
— Мальчики! Можете снять эти тупые маски!
Я рад был выполнить ее приказ. В этой штуке я задыхался от постоянной жары. Мой коллега стягивал маску более медленно и неохотно, когда он ее снял, лицо у него было испуганное, глубоко обиженное и несчастное, я ожидал всего, но только не этого! Лицо принадлежало… Лари Дугласу.
Хорошо еще, что и Дуглас был сбит с толку.
— Найла! — заговорил он дрожащим гневным голосом. — Какого дьявола? Не говоря ни слова, твои парни пришли и схватили меня,
— Заткнись, милый! — весело сказала она.
Даже под темными очками, он смог прочитать ее выражение и осекся.
— Вот так-то лучше! — сказала она и бросила через плечо: — Мо?
— Да, мисс Христоф! — загромыхала эта обезьяна.
— Машина из лаборатории уже здесь?
— Припаркована за коттеджем, все готово!
Она кивнула. Сняв шляпу и очки, Христоф села в кресло и протянула руку. Мо услужливо вложил сигарету и зажег спичку.
— Вполне возможно, — сказала она, — что вы тут ни при чем! Но мы хотим, чтобы вы оказали нам услугу в одном запутанном деле.
— Слава Богу, Найла! — воскликнул Дуглас, — Я знал, что это ошибка.
А я спросил то, чего так стыдился и о чем страшился думать все это время:
— Мисс Христоф! Что с моей невестой и остальными?
— Они под нашим присмотром, Де Сота! Если проверка пройдет нормально мы их выпустим!
— Благодарю Небеса! А о какой проверке вы говорите?
— Это будет прямо сейчас! — сказала она. — Продолжайте, Мо!
И она вышла из бунгало, как только зашли два головореза в белых халатах с чемоданчиком.
Я съежился от страха, но это оказалось ничуть не больно… Они взяли мои отпечатки, измерили уши и расстояние между зрачками; они взяли анализы крови, слюны и кусков кожи; они заставили меня помочиться в бутылочку и забрали анализ кала. Это заняло время… Менее неприятным это делало только то, что с моим противным коллегой — таинственным Лари Дугласом, конспиратором из кофейной лавки и попутчиком во дворец Рейгана (Диксон, штат Иллинойс) — сделали то же.
Мне это не очень нравилось, Мо и другому конвоиру также. Они вышли и посматривали на нас через окно, когда лаборанты забирали свои образцы, я и Лари могли побеседовать. Первое, о чем я спросил, было:
— Какого дьявола, кто вы? Сексот?
Он виновато посмотрел на меня, но даже битый пес способен рычать.
— Не ваше собачье дело Де Сота! — огрызнулся он.
Дуглас взглянул, как мою кровь отсасывают в шприц, в то время когда молчаливый лаборант делал с его рукой то же самое.
— Ладно, кто же вы? Мальчик Найлы Христоф, доносчик или пленник?
Он коротко ответил:
— Да! — Потом спустил штаны, чтобы лаборант мог ткнуть ему в ягодицы. — На вашем месте, Де Сота, — мрачно посоветовал он, — я бы побеспокоился о себе! Вы знаете, сколько у вас неприятностей?
Я засмеялся ему в лицо. Все боли и страдания моего тела говорили, сколько у меня хлопот.
— Во всяком случае, — обратил я его внимание, — Христоф сказала, что мы можем оказаться ни при чем! Чего же тогда бояться?
С жалостью и презрением Дуглас взглянул на меня.
— Она говорила это! — согласился он. — Но слышали ли вы, чтобы она сказала, что выпустит нас?
Я сглотнул слюну и спросил:
— На что это вы намекаете, черт возьми?
Он пожал плечами и взглянул на медика, оставив меня наедине с тревогами, пока не ушли люди в белом. Ни один из охранников не вошел, мы видели, как они сидели на перилах и посмеивались, глядя на дорогу. Через шоссе вихрем пронесся обтекаемый автомобиль, и я с внезапной горечью подумал о Грете. Я повторил: