Шрифт:
Мое отношение к жизни менялось со временем, причем осмысление жизни всегда играло очень важную роль при выборе конкретных занятий. Те дела, которые приходят ко мне по обстоятельствам, а не сложились у меня внутри, доставляют мне внутреннее страдание, мне плохо от них.
Я занимался в жизни многими вещами, и не очень в них преуспел. То есть, я всегда осознавал суть своей деятельности – научной, художественной, педагогической, коммерческой – с интересом начинал ею заниматься, но не мог довести до стабильного процесса. Это довольно печальная для жизни картина, и никакого глубокого смысла в ней не видно. Смысл виден только в том, что я смог соединить в себе общие знания и практические ощущения от очень большого
Зато могу обобщить свои ощущения в объединенном мировоззрении, которое и стараюсь описать в книге.
Итак – моя жизнь как поиск смысла жизни.
Жизнь как ожидание
В самом начале, в детстве, моя жизнь представлялась мне как ожидание. Думаю, у большинства людей от детства остались более содержательные воспоминания и более яркие впечатления. Для кого-то это наслаждение, приключение, может быть, страдание. В любом случае, это то, что происходит «сейчас», является конкретным содержанием жизни. Мне конкретное содержание моей жизни всегда казалось недостаточным. Скучным, неинтересным, детским, чужим. Я всегда ждал чего-то большего и лучшего, что со мной произойдет потом.
Это психологическая вещь, тут сработали личностные механизмы, не буду сейчас в это углубляться. Суть в том, что я пытался разобраться, что же меня ожидает, почему, и как оно устроено. И так как рос я в научном городке, то первая картина мира, которая у меня сложилась, была естественнонаучной.
Жизнь как познание
В науке основной смысл жизни – познание окружающего мира. Это касается и каждого человека, и всего человечества. Это аксиома научного мира – что мир сам по себе механически развивается, и люди в нем механически существуют и выполняют функции до тех пор, пока не достигают своего высшего состояния – интереса к познанию. И вот эти познающие – собственно настоящие люди, которые существуют осознанно. Все остальные просто барахтаются в спонтанно развивающемся материальном мире, не дойдя еще до высшей стадии.
Жизнь как познание красива и благородна. Она воспета научными фантастами 60-70-х годов. Она питалась бурным развитием науки первой половины ХХ века, когда было сделано много фундаментальных открытий, продвинувших человечество очень сильно вперед в технологии и в понимании мироздания. Казалось, что и дальше наука будет развиваться так же быстро, все больше людей будет в нее вовлечено, и это станет основным и самым интересным занятием человека.
У нас в школе был очень хороший учитель физики, Владимир Шелест, так что у меня сложилась очень четкая физическая картина мира. Он показал нам и красоту фундаментальных законов, и хитрость их применения в практических примерах. Мы читали университетские учебники по термодинамике и наблюдали за следами грязи на штанах при хождении по лужам. Мы высчитывали скорость падения капель дождя и делали полугодовые лабораторные работы в институтах Академии наук.
В результате я очень хорошо понимаю, что и как происходит в мире с точки зрения науки. Я могу правдоподобно объяснить себе и окружающим практически любое явление – обычное или удивительное. Более того, насчет явлений, которые я не могу объяснить, у меня обычно есть четкие критерии правдоподобности предлагаемых другими объяснений. Сейчас это касается даже достаточно интуитивных и «ненаучных» областей, но уже в школе я хорошо усвоил критерии научности теории.
Всякий опыт и объясняющую его теорию можно считать научными,
Касательно жизни человека физическая картина мира также дает определенные рекомендации и прогнозы, которые заключаются в том, что умные побеждают глупых, порядок лучше хаоса, в целом все развивается от хорошего к лучшему, и главное в деле – осмысленность и свобода выбора.
Я честно пытался придерживаться таких установок, однако реальная жизнь не очень-то им соответствовала.
Во-первых, я заметил, что жизнь не ограничивалась физикой и вообще, познанием. И даже мои одноклассники, в школе ведущие себя вполне в рамках научной парадигмы, за пределами школы занимаются кучей интересных дел, выходящих за рамки «независимости-предсказуемости-повторяемости». У меня жизнь за пределами школы, отношения со сверстниками (и сверстницами) не складывалась.
Во-вторых, я все не мог найти свое любимое дело, свой научный интерес, без которого можно только учиться, а жить в науке бессмысленно.
В-третьих, я послужил в Советской Армии, где о научной парадигме вообще никто не слыхал. После армии стал активно искать свое место в жизни, сменил еще три института, стал интересоваться историей и философией.
По истории я зачитывался Львом Гумилевым. Мне понравилась его концепция истории человечества, как последовательности отдельных этносов, проживающих вполне определенный жизненный цикл. Схема одна, ограничена по времени и в пространстве, напоминает человеческую жизнь: молодость, зрелость, старость. Как и у людей, содержание жизни у этносов отличается, но объяснить логически эти отличия трудно, они сходны с различиями в характерах людей. Позже я понял, что теория Гумилева представляет собой даосскую философию пути в применении к судьбам народов.
Жизнь как желание
Мне надоело изучать физику. Чистая теория вызывала у меня восторг в той мере, в которой мне хватало сил ее понять, а по мере углубления в специальность мне становились все менее интересны технические подробности. Интерес к истории остался на уровне чтения книг с неординарной трактовкой событий. Возник интерес к компьютерам, алгоритмам, управлению.
При этом я осознал и удивился тому, что мне по-прежнему не удается найти свою тему в науке, а также у меня все нет друзей, компании, любви и девушки. Я стал разбираться, почему все это есть у окружающих меня людей, что я делаю не так как все, и что вообще я делаю.
Я рассуждал о мотивах поведения людей и заметил, что большинство людей занято просто переживанием своих ощущений и особенно не задаются вопросами, зачем они что-то делают. В лучшем случае у людей возникал вопрос, почему что-то происходит так, а не эдак, можно сказать, научное любопытство. Мне же всегда было важно, зачем я занимаюсь чем-то, и зачем другие люди желают того, что они делают. Мне хотелось видеть в любом деле некий высший смысл, выходящий за рамки простого выполнения задачи.
Смысл моей жизни я видел в познании, поэтому меня привлекали чисто фундаментальные науки. Любые прикладные задачи казались мне недостойными внимания. Конечно, такая позиция подогревалась научным окружением, где все боролись за чистоту научного поиска. Но было в этом и мое собственное глубокое убеждение.
Совершенно неожиданно я обнаружил, что для большинства людей основным ответом на вопрос "зачем?" было просто "мне так хочется". То, что люди живут желаниями, что личные желания являются главным обоснованием – это было для меня неожиданностью. Разговоры с друзьями у костра на Телецком озере на Алтае были для меня поворотной точкой. Стас говорил, что ему нужно и то, и другое, и третье, и он не знает, как это все совместить. А я говорил, что мне в общем, ничего не надо от жизни, и считал это своим преимуществом.