Путь от себя к себе
Шрифт:
— Не знал, что у вас есть машина? — сказал я, пристегиваясь ремнем безопасности.
— Она не моя, — ответил он, и голос у него был по-прежнему тревожным.
— А — а…
— Взял покататься, — буркнул он, после чего тронулись с места.
Большую часть пути мы молчали. Я наблюдал, как Билл неуверенно ведет машину, как будто в первый раз за рулем. Что могло его так расстроить?
— Девочка в больнице, — проговорил Билл и пристально посмотрел на меня.
— Случилось что-то серьезное?
— Джим, ты знаешь что случилось. Это ты запер ее в подвале, а выпустить
В его голосе чувствовалась боль и злоба одновременно. Мне показалось, что он не контролирует свои эмоции.
— Она хотела меня убить и не один раз! — вспылил я, сорвавшись на крик.
Наверное, хотел оправдать свои действия.
— Она всего лишь ребенок…
— Ребенок? Ребенок, захотевший убить меня, — и моему возмущению не было предела.
Билл резко остановил машину, и следующие за нами автомобили стали сигналить, недовольные опасным маневром водителя.
— Ты должен ее выпустить! — не обращая внимания на образовавшийся затор, потребовал Билл.
— А почему ты сам не выпустишь ее? Сделай это! — раздражение нарастало, которое ни к чему хорошему не приводило меня, если бы Билл не был хорошим психологом.
— Каждый должен делать то, что должен, — спокойно произнес он.
— Куда мы направляемся?
— В больницу.
Больница — это особенное место, куда заходить совсем не хотелось.
Зная причины пребывания здесь, хотелось бежать и как можно быстрее прочь отсюда. Моя сущность бунтовала против действий мозга, но разум взял верх над эмоциями, и я вошел в здание.
Возле палаты нас встретили несколько мужчин, по-видимому, это были врачи. Люди в белых халатах вводили меня в панический ужас.
Пришлось взять себя в руки. Куратор подошел к докторам: один из них был низкорослый японец, второй напоминал мне американца с массивной челюстью, а третьим был сам Билл, он выглядел намного старше присутствующих, хотя нельзя было сказать, что его коллеги были молоды.
— Джим, подойди сюда, — позвал меня тот, что был похож на американца.
— Доктор, Саймон Льюис, психолог и доктор Накамуро, — представил мне присутствующих куратор.
— Очень приятно, — кивнул головой в ответ, не зная, должен ли я сообщать им свое настоящее имя.
— Спокойно Джим, — сказал американец, — Нам не обязательно знать твое настоящее имя.
Саймон дружески похлопал меня по спине и хохотнул слишком громко.
— Я его не помню, — пошутил я.
Американец выказал одобрительный поддельный смех, который неприятно вырывался наружу из утробы. «Лживый ублюдок»: подумал я, но в ответ растянул до ушей дежурную улыбку, которая очаровала моего нового друга.
— Ми с коллегами посовещались и решили, что ты должен выпустить девочку из плена, — сказал японец на ломаном русском языке.
Я недолго подумал, после чего согласился с ними, и решил ей помочь.
Мы вошли в палату. Девочка неподвижно лежала на кровати, что стояла в центре небольшой палаты. Аппараты искусственного дыхания поддерживали жизнь этого ребенка. Рядом с ней, сидела еще больше состарившаяся Елизавета Андреевна, было видно, что годы абсолютно не щадили
Кабинет доктора Саймона выглядел по-домашнему уютно, как все кабинеты, где ведут прием психологи. Для спасения девочки я должен был погрузиться в сон, предварительно сделав заказ для себя. Диван, на котором предстояло погрузиться в сон, был любезно предоставлен американцем. Но меня что-то смущало, и я стоял в нерешительности, пытаясь понять причину возникшего сомнения. Во все видел подвох, но доказательств у меня не было и потому, должен был выполнить свое обещание и выпустить девочку из плена.
Погрузившись в сон, оказался там, где когда-то запер бедняжку. Мне было жаль ее в реальной жизни, но это был сон, жуткий сон, где эта милая девочка хотела прикончить меня. Загруженный сон повторялся в точности до мелочей: все тот же снег, таинственный лес, коряга, возле которой лежал я, а вот и сарай, в котором запер это исчадье ада, спасая свою жизнь. Мне всего лишь нужно было выдвинуть засов и открыть дверь. Либо сейчас, либо никогда! Все, она свободна! Всматриваюсь в темноту, но ничего не вижу. Хотел позвать, но вспомнил, что никто и никогда не упоминал ее имени. Внезапный ветер подхватывает меня и переносит в больничную палату. Вижу девочку, она сидит на постели, ее мать в дальнем углу комнаты, кучка «психов» опять ходят по кругу, совершая какой-то ритуал. Помню, что это уже было со мной. Напряжение нарастает, и знаю, что сейчас будет, потому, что этот сон уже видел.
— Это магический обряд, — кто-то шепнул за моей спиной…
Все слово в слово, все действо повторяется до мелочей. Вижу Билла, который представился тогда Джеймсом, а после нас атаковали безумцы. Первое мое желание — сообщить ему об этом, но меня принудительно заставляют проснуться. Я проснулся и увидел Саймона, его улыбка меня раздражала, до чего же мерзкий тип.
— Нам нужно срочно в палату к девочке, — потребовал я, не дожидаясь ответа, поспешил к ней.
— Пойдем, — безразлично ответил психиатр.
Я почти вбежал в палату, и остановился, пораженный представшей картиной: Елизавета Андреевна сидела возле дочери, а на мониторе осциллографа высвечивалась бесконечная прямая линия. Это был конец.
— Мы сделали все, что могли, — голос куратора прозвучал так, будто его пропустили через ревер, и эхом носился по замершей от страха палате.
Я не желаю слышать его! Мой взгляд прикован к той, которая недавно собиралась убить меня во сне. Знал, что мог помочь ей, и почему случилось так, что сон прервался? Кто виноват в этом? Жаль, что не узнал ее имени, это осталось для меня тайной.
Я не помню, как добрался домой, но несколько дней после событий провел во сне. Говорят, что сны приносят нам то, что мы хотим увидеть. Люди много говорят, а когда дело касается того, чего видеть совсем не хочется, то впадают в депрессию и истерят. Подсознательно в голове искал ответ, но чем дольше продолжался поиск, тем больше возникало вопросов. Мрачные мысли прервал телефонный звонок, которого подсознательно желал.