Путь падшего
Шрифт:
Но Танэ Пахау благоразумно промолчал.
— Ты не первый наблюдаешь за мной ночью?
— Должен же я следить за изменением равновесия благоволения или нет?
— А днём следить нельзя?
— Днём тебя нет дома, — сказал старец. — Вот и скажи, когда мне ещё смотреть на тебя?
— Ты ещё и обиделся?
— Конечно. Скажи мне, юноша, когда я клялся, что буду помогать целому отряду молодых бездельников, читая их Пути и наблюдая их благоволения? А? Вот именно — никогда.
— Но какое это имеет отношение к тому, что ты стоишь по ночам надо мной?
—
— И всё же, как безграничная и всесильная Воля вынуждает тебя стоять надо мной, да ещё в одной набедренной повязке?
Но Танэ Пахау гнул свою линию:
— А вместо спасения Дивии, я сделался священником отряда, но без славы и вознаграждения, которые получают священники.
— Так ты хочешь больше денег?
— Я хочу не денег, о, неразумный дурак в теле прирождённого жителя. Я хочу, чтобы ты занимался тем, что тебе предназначено — спасал летающую твердь, а не… спал.
— Ясненько.
В ту ночь Танэ Пахау толковал равновесие и читал мои Пути особенно яростно, но ничего путного из этого не вышло. Расстроившись, что сила Луны не помогла, Танэ Пахау сказал:
— Ладно, давай деньги.
При всех недостатках лунный старец единственный, с кем можно было обсуждать мои проблемы. В том числе проблему получения благоволений. Ведь для этого я и решил его навестить. А он взял и умер…
В Портовом Городе я готовился, что после возвращения должен выбрать, к кому обратиться за помощью в чтении Путей и толковании равновесия: к Сане Нугвари или служителям Всенаправленного Ветра Моваха?
Подаренная шейная цепь странным образом настроила против моваховцев. Они и без того имели на меня большое влияние. Я уверен, что Нау и остальные моваховцы ждут конца ещё не начатой войны, чтобы использовать мой голос в Совете Правителей.
Что именно они от меня попробуют получить?
Исходя из положений их веры, которые я плохо знал, что-то связанное с взаимодействием дивианцев и низких людей. Наверняка, потребуют смягчить закон об ограничении прав не прирождённых жителей ветроломов, чтобы легализация грязерожденных происходила быстрее. Зачем им это? А всё просто — за верой в Моваха стояли некоторые вполне славные люди.
Можно сколько угодно твердить о чистоте дивианской расы, но без притока свежей крови начинается вырождение. Даже самые упоротые прирождённые жители понимали это. Особенно сильно вырождение сказывалось на средних родах. Славные и богатые поддерживали свою многочисленность кровосмесительными браками и ассимиляцией вассальных семей. У других родов таких возможностей нет. Яркий пример — род Намеш. Глухонемая Эхна — единственная готовая на выданье девушка из всего рода. Они-то и родом оставались исключительно за счёт толстого Морального Права некоторых своих представителей, славных мастеров боя на мочи-ке. Намеш рады были бы свести Эхну с одним из братьев, да вот беда: все они слишком стары даже для неё.
Мощь жизненной силы грязерожденных, которую Реоа случайно открыла, когда лечила
Но признание ценности грязерожденных — недопустимо. Только за озвучивание такой идеи тебя заклюют представители славных родов. Поэтому дивианцам, заинтересованным в притоке грязерожденных, пришлось работать через древнюю религию, в которой нет ограничения между высшими и низкими. Не удивлюсь, если узнаю, что моваховцы занимались передачей грязерожденных детей семьям из заинтересованных родов. Иначе не объяснить, почему храм Всенаправленного Ветра Моваха ещё не уничтожен. Проще говоря, кто-то их крышевал, но крыша не настолько прочная, чтобы служители Моваха действовали открыто.
Расправив крылья, долетел до места для приземления акрабов и опустился на балкон моего небесного дома.
— Летим в Шестое Кольцо, — приказал я. — В жилище семьи Нугвари.
? ? ?
Я отправил в жилище Нугвари челядинца с ларцом дружественного дара. Десятки заранее собранных Нефтером ларцов хранились в сокровищнице моего небесного дома. Я даже толком не знал, какие именно дары в них лежали.
Выждав положенное время, чтобы мама и дочь подготовились к приёму гостя, я вошёл в жилище семьи Нугвари.
После церемонии приветствия и обмена любезностями, я остался с Саной наедине. Она подумала, что я пришёл обсудить дела отряда, поэтому доложила:
— Никаких изменений в Путях бойцов за сегодня не отмечено.
Я не знал как начать разговор. Как признаться Сане в одном, но скрыть другое?
— Самиран?
Или рассказать всё? Как говорил Резкий Коготь: «Ушёл в тень — иди до конца». Что соответствовало поговорке: «Сгорел сарай — гори и хата».
— Ты почему молчишь?
Или оставить всё как есть? Снова пойти в храм без чтения и толкования?
Сана смутилась:
— Если своим молчанием ты намекаешь на мои отношения со славным Октулом Ньери, то не верь грязным слухам! Он один из моих учителей и ничего больше.
Но сколько мне ещё нужно примеров, что чем дальше заходишь на Всеобщем Пути, тем важнее получать благоволения, а не наказания? Без помощи священников, я буду терять больше, чем получать.
— Ладно, признаюсь — продолжила горячо Сана. — Один раз я случайно использовала на нём своё озарение.
Я не особо вникал в её слова, думая о себе. Будет Сана держать язык за зубами или, как положено добродетельной дивианке, донесёт старшим сословия Помогающих Создателям?
— Откуда ты вообще узнал обо мне и Октуле? То есть о господине Ньери?
Хватит размышлять, пора действовать. Начну рассказывать, а там уж как пойдёт. В случае чего скажу, что всё это шутка и проверка её верности отряду.
— Хорошо! — воскликнула вдруг Сана. — Признаюсь и в том, что я не один раз применила соблазнение… и не только к господину Ньери. Я не виновата, что во время молитв моё соблазнение срабатывает вместе с озарениями священников! Мерзкие пальцы старикашек…
Тут я очнулся от мыслей и помотал головой: