Путь первый: демон
Шрифт:
С другой стороны портала, стоя у зеркала, разглядываю себя и пытаюсь усовершенствовать свою внешность. Левую половину лица искажаю и покрываю красными чашуйками. Левый глаз превращаю в светящийся белым круг. Также с левой стороны заостряю зубы, утягиваю улыбку почти до уха. Выращиваю один рог, одно крыло и хвост. Левую руку и ногу, увеличиваю.
Люци вешает мне на левое плечо массивный наплечник. Прилаживает к нему срезанные человеческие лица, взмахом руки заставляет их шевелиться, морщиться и как будто беззвучно кричать от боли.
Дала надевает на меня широкий шипастый пояс.
В руки мне дают пылающий фиолетовым огнём меч. Выращиваю на пальцах левой руки кривые когти…
— Красавчик, — прижав руки к груди вздыхает Люци.
— Спасибо. Мне… Хм… Странное чувство. Я как будто бы так уже делал?
— Был демономом?
— Нет, любимая, пугалом. Ладно… Так надо. И мне нравится. Я пошёл…
— Одного мы тебя не отпустим, — хитро улыбается Дала. — Дохлик, Бублик, ко мне!
С потолка падают две тощие твари, похожие на искорёженных мутациями доберманов ростом с пони. Чудовища, а этих зверушек по-другому назвать сложно. Капая из пастей кислотой, скребя когтями по полу подходят ко мне и садятся.
— Дохлик, Бублик, — улыбается Дала. — Не подведите меня.
Псы гавкают, кивают и покорно опускают головы.
— Хорошие мальчики, — протянув им руку улыбаюсь, за одно стараюсь сдержаться и от вида форму содержанием не заморать.
Звери не описуемые…. То что они отдалённо похожи на собак породы доберман, единственное что я могу сказать. Из пастей их льётся кислота, пол там где капли падают дымит и шипя пенится. Глаза… Их у веселей просто нет. В пустых глазницах горит дьявольский огонь. Пасти их широко открываются. Как вниз, так и в разные стороны. Внутри множество бритвенно острых зубов и раздвоенные языки. Покрыты твари кровоточащей чешуёй поверх которой прилипшие ошмётки плоти, глаза, и лоскуты кожи.
Собаки сдирая кожу облизывают мою руку. Завывая разворачиваются к порталу и оглядываются.
— Ну что? Готовьтесь, сельские ниндзи. Курьер идёт! Ар-р-р-рх!
Глава 32
За дьявольскими псами выхожу из портала. К этому моменту к разрыву между измерениями стягивается народ. Анбу, джонины, просто зеваки…
Гордо подняв голову выхожу, встав опускаю руки на загривки собак. Обвожу всех пришедших встретить меня взглядом. Выдаю волну Ки…
— Извините за вторжение. Хотел пройти мимо, да вот не удержался.
— Саске, — дрожа выдыхает Какаши. — Что ты с собой сделал?
— Я обрёл силу! Уверенность! Надёжных союзников.
— Ты себя изуродовал…
— И что? Тебе какая разница? Я прекрасен. Я отринул человеческие слабости. Я стал сильнее. Но давайте не будем восхищаться мной. Поговорим о вас. Печально, но вам всем конец. Вы умрёте. Все. А если вы не хотите подыхать в мучениях, то… Отдайте мне Яманака Иноичи. Он ответит за оскорбление и вы, вонючие черви, сможете дальше ковыряться в своём болоте. Думайте быстрее, у меня мало времени.
Отдавать Иноичи не хотят. Нападать не решаются. Однако, все готовы к бою, несмотря на то что боятся одного моего вида. Ну ещё бы, такая хлеборезка. Я сам себя боюсь. И собак… Хотя
— Я до трёх считаю. Не вытолкнете вперёд Иноичи, сдохните все.
— Саске! Учиха Саске! — проталкиваясь через народ кричит Цунаде.
— Пятая и последняя Хренокаге. Здравствуйте. Вы пришли разрулить ситуацию? Ну тогда повторюсь. Отдайте мне Иноичи, я заберу его и уйду. В таком случае никто не пострадает. Если откажетесь, сдохнете все. Ну!
— Что с тобой стало? — изображая печаль спрашивает Сенджу. — Что мы тебе сделали?
— О, считаете себя невинными? Хм… Давай начнём издалека. Можно сказать с самого начала. Руководство деревни: Хирузен, Данзо и Старейшины, прижимают мой клан. Клан прижиматься не желает, в результате чего верхушка принимает решение вырезать нас. На это подряжается придурок Итачи. В обмен на мою жизнь, он вступив в сговор с человеком в маске, по приказу руководства, у меня на глазах, убивает мою семью и весь клан Учиха. Всех, даже грудных детей. Он как зверь. Он пронзает кунаями женщин, детей. Он топчет ногами пищащие свёртки, новорождённых. А знаете почему, Хокаге-сама? Потому что он любит меня. Пытается сохранить жизнь. Когда я отрезал Итачи яйца и выколупывал кунаем глаза, он сам мне в этом признался. Я должен был вырасти мстителем, жажда мести должна была сделать из меня монстра. Я должен был убить Итачи и стать героем. Но вот вопрос, для кого?
Может быть для Хирузена, который вместо того чтобы решить проблемы просто умыл руки и спокойно наблюдал как клан Учиха режут, а психику единственного выжившего ребёнка, то есть меня в буквальном смысле насилуют? Или ради Старейшин, которые в две глотки орали что клан Учиха надо уничтожить? Или ради Данзо, который подыхая признался в том, что оставил меня в живых только затем чтобы в последствии забрать глаза? А может ради Иноичи который пытался вторгнуться в мой разум с целью женить на своей дочери и превратить меня в послушную марионетку? Или ради команды. Где кроме меня блондинистый идиот, дура с раздвоением личности и вечно вздыхающий на погосте наставник? Так для кого мне оставаться нормальным?
— Это моя деревня, — стиснув зубы рычит Сенджу. — Я не позволю.
Поднимаю руки, расправляю крыло и выдаю волну Ки от которой все падают на колени.
Приказываю собакам принести Иноичи. Псы срываются, роняя стоящих на коленях уходят вперёд и вскоре приволакивают визжащего от ужаса Иноичи.
— Какая встреча, — активируя ловушку душ киваю. — Жаль что не она будет не долгой.
Схватив Иноичи поднимаю, сжав пальцы ломаю шею и как только душа залетает в ловушку отбрасываю тело.
— Что же с вами делать, о благородные, помешанные на воле огня шиноби?
— Убирайся! — слышится из толпы голос Любы.
— Ар-р-р… Иди сюда…
Люба, она же Карин, идёт. Прыгнув вверх выпускает цепи чакры и обрушивает их на меня.
Получаю удар в грудь, ослабляю Ки и командую собакам отступать. После начинаю выёбываться. Отбиваясь от Любы дышу огнём, поднимаю каменные стены, плююсь водой и ветром.
В бой рвётся Цунаде. По лицу её расползаются чёрные линии. Она изображая неистовую ярость якобы теснит меня к порталу.