Путь предателя
Шрифт:
— Убирайтесь!
Сано отпрянул назад; сердце его колотилось у самого горла.
— Исино, — начал он.
Глаза Исино выразили нежелание повиноваться.
— Вы думаете, что можете провести меня? Но я слишком хитер. Вы не схватите меня, потому что я собираюсь убить вас! — Его дрожащий палец лег на спусковой крючок.
В тот момент, когда Сано смотрел в лицо смерти, его охватило жуткое предчувствие, словно дурной запах забрался в ноздри, отвлекая его внимание от Исино. Он взглянул в сторону двери и увидел, как старший чиновник Охира вынул свой короткий меч. Перед ним бессмысленно топтались судьи Сэгава и Дазай. Бой продолжался с неослабевающей яростью.
— Охира! — крикнул Сано. — Нет!
С нечеловеческим воем старший чиновник
— Пустите! Пустите! — закричал Исино.
Когда они боролись за обладание оружием, оно перемещалось в их руках из стороны в сторону, описывая в воздухе дуги. Костлявый Исино оказался сильнее, чем ожидал Сано, — он превратился в сгусток жилистой плоти и маниакальной решимости. Исино брыкался и старался достать Сано своими обутыми в деревянные сандалии ногами. Боль сковывала Сано. Визжа, как впавший в неистовство ребенок, переводчик боднул Сано головой в грудь. Сано попятился, силясь удержать пистолет. Исино плюнул ему в лицо. Горячая слюна ослепила Сано. Они кружились в странном танце. Сано огромным усилием направил пистолет в потолок. Если бы ему удалось выпустить пулю, никого не задев...
Но пальцы Исино закрывали доступ к спусковому крючку. Когда Сано попытался разжать его пальцы, Исино нырнул вниз и укусил Сано за запястье. Сано непроизвольно ослабил хватку на пистолете. Переводчик дернул пистолет так, что его ствол оказался прямо перед глазами Сано.
— Я убью тебя! — сквозь покрасневшие от крови Сано зубы прошипел Исино. — Я ненавижу тебя и всех остальных. Вы все сделали из меня преступника!
Напрягаясь изо всех сил и тяжело дыша, Сано пытался отвести пистолет в сторону и вырвать его у Исино. Он толкнул переводчика на колонну, но тот не сдавался. Холодный стальной ствол царапал Сано щеку. Пистолет был для него страшнее, чем любой клинок, в каких бы умелых руках он ни находился. Паника, охватившая его тело и душу, подавляла во время борьбы все навыки. Горячие, потные руки Исино старались нащупать курок. Сано в отчаянии оторвал переводчика от столба, обхватил ногой ногу Исино и пихнул его. Исино издал удивленный крик и завалился на спину. Они оба упали на пол, причем Сано оказался наверху. Падение вызвало вспышку боли в раненом плече. Пистолет теперь был зажат между ними, вес Сано сковывал их сцепившиеся руки и придавливал Исино к полу. Сано попытался трясти пистолет, чтобы кремень выпал из зажима. Переводчик вонзил свои костлявые колени в Сано, и тот завалился на бок, спасая свое мужское естество. Они несколько раз перевернулись, почти касаясь друг друга лицами. Только ствол пистолета разделял их подбородки. Сано уже забыл о том, что хотел видеть, как с соблюдением всех правил пытают и казнят этого убийцу, изменника и врага. Чтобы выжить, он должен убить Исино.
Они с размаху врезались в колонну и остановились. Сано изо всех сил дернул за пистолет. Тело Исино приподнялось вместе с ним. Сано снова толкнул его вниз, ударив переводчика головой о каменный пол. Хватка Исино на пистолете ослабла. Сано прижал ствол к его подбородку, добрался пальцем до изогнутой скобы курка и надавил на него.
Все вокруг взорвалось грохотом. Пистолет больно ткнулся в грудь Сано. В ушах зазвенело; легкие наполнились едким пороховым дымом. Теплая, влажная кровь залила лицо, из-за чего все перед глазами приобрело красный оттенок. Сано выстрелил в себя, а не в Исино?!
Застонав, Сано сполз с переводчика. Лихорадочно ощупывая себя в поисках раны, он почувствовал головокружение и слабость. Он умирает...
— Сёсакан-сама, все хорошо. Исино мертв; Нирин и стражники — тоже. С вами все в порядке. Все кончилось...
При этой новости стоны Сано сменились безудержным смехом облегчения. Он не застрелен; он будет жить. Он победил. Потом Сано взглянул на Исино, и смех застрял у него в горле.
Переводчик неподвижно лежал на спине, руки его все еще сжимали пистолет. Отверстие под левой стороной челюсти указывало место, куда вошла пуля. Кровь пропитала его одежду, забрызгала пистолет, руки, пол — и Сано. Рот Исино был изумленно открыт; глаза от удара вылезли из орбит. Пуля вышла из его черепа, разметав куски костей, студенистое, сероватое мозговое вещество и кровь.
Верховный судья Такэда стоял рядом с Сано.
— Я направлю в Эдо доклад о сегодняшних событиях, в котором заявлю, что вы и ваш вассал оправданы по всем статьям. — Остальные судьи пробормотали что-то в знак согласия. — И вы будете вознаграждены за героический поход против предателей и изменников, подрывающих власть сёгуна.
Слова прозвучали для Сано как нестройная музыка. Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на двадцать одно мертвое тело. Что делал Сано сегодня ночью: служил правосудию или защищал собственные интересы? Он защищал Японию и режим сёгуна — и то и другое Сано теперь люто ненавидел — или личный кодекс чести? Сано не испытывал ликования. Он чувствовал на лице кровь Исино, ощущал на губах ее металлическую солоноватость. Он стремился только к правосудию или желал отомстить своим врагам? Не принес ли он Пеон, Охиру и Старого Сазана в жертву своим личным принципам и стремлению утолить свою жажду приключений, доказать свое моральное превосходство? Так некогда он принес в жертву Аои, женщину, которую не мог заставить себя не любить. Как жить дальше, не зная правды о себе?
— Ну же, сёсакан-сама! — Хирата взял его за руку. — Пойдемте отсюда.
Глава 35
Наступивший восьмой месяц принес с собой прохладные ночи и ясные, бодрящие дни. Сано шел с доктором Хюйгенсом по лугу, раскинувшемуся на солнечной вершине холма. Он порос волнующейся на ветру золотистой травой. В осеннем воздухе пахло морозом и горящими дровами. Птицы летали в прозрачном голубом небе, знаменуя своими криками надвигающийся конец лета. Островки красного, охряного и коричневого цветов проглядывали сквозь зеленые покровы леса. На варваре были черная шляпа и плащ; в руках он нес большую круглую корзину. Поблизости мучились от безделья десять стражников, обязанные сопровождать доктора при сборе лекарственных растений, который был официально разрешен дважды в год.
Наклонившись, доктор сорвал ветку дикого винограда и прошептал по-японски так тихо, чтобы не услышали стражники:
— Помогает при ожогах. — Он улыбнулся Сано и положил ветку в корзину.
Сано набрал целую пригоршню листиков мяты, которую частенько прописывают японские врачи.
— Помогает от зубной боли, — сказал он Хюйгенсу.
Радуясь безмятежному покою, они обыскали луг, надеясь найти лекарственные растения и обмениваясь медицинскими познаниями. Со времени рейда на китайский храм прошло пятнадцать дней. На следующее утро Сано съездил на Дэсиму, чтобы проинформировать оставшихся голландцев о смерти де Графа и принести извинения доктору Хюйгенсу за то, что по ошибке подозревал его в убийстве. Позднее Сано с судьей Такэдой заменили весь состав службы безопасности Дэсимы на достойных доверия людей, отобранных путем многочисленных собеседований, оценки их послужных списков и характеристик. Хоть Сано и сокрушался по поводу неизбежной утраты важных звеньев в японско-голландском информационном обмене, он догадывался, что в скором времени они снова появятся, и лучше без насилия. Выполнив свою работу и опасаясь очередных обвинений в государственной измене, Сано воздерживался от контактов с доктором Хюйгенсом — вплоть до сегодняшнего дня.