Путь шута
Шрифт:
— С этими албанскими бандитами никогда ничего толком не ясно, — туманно отвечает Рэнкин. — Так или иначе, канал связи мне нужен. Какая у вас система защиты?
— «Аризона», — нехотя отвечаю я. К этому номеру принципиально невозможно подключиться — можно только перевести его с ресивера-базы на мобильный. Проще говоря, если я сейчас переключу номер на коммуникатор Бледного Червя, то потеряю единственную ниточку, связывающую меня с Ардианом. А не переключить вряд ли удастся — лейтенант не замедлит обвинить меня в саботаже и арестует, полномочий у него на это хватит. И тогда никто уже не спасет Хачкая, не остановит безумного Скандербега, не помешает вырвавшейся из «ящика Пандоры» силе превратить Албанию в пустыню
— Я сам. — Рэнкин снимает заднюю панель со своей черной коробочки и вытаскивает крохотный чип. Вставляет его в коммуникатор-базу. — Номер, пожалуйста.
Я диктую номер. Больше всего в этот момент мне хочется, чтобы Рэнкин и его головорезы поскорее убрались в Тирану — готовить штурм цитадели Скандербега. Бессмысленный штурм, если верить доктору Бразилу. Вот именно, одергиваю я себя, если верить…
— Благодарю, капитан. — Рэнкин набирает комбинацию цифр и вынимает чип. — Вы нам очень помогли. Надеюсь увидеть вас вечером в Тиране.
Головорезы скалятся. Видно, что они не очень-то верят в реальность этой встречи.
— Всего доброго, господа. — Я вежливо наклоняю голову. — Всегда рад помочь.
Когда за Рэнкином и его спецкомитетчиками закрывается дверь, я позволяю себе глубокий-глубокий вздох. Потом смотрю на часы. Восемнадцать десять. Времени у меня не то чтобы в обрез — его уже просто не осталось.
— Знаете, капитан, — задумчиво говорит доктор Бразил, — я читал когда-то, что «ящик Пандоры» вовсе не то, чем его представляют люди. Известная всем греческая легенда гласит, что в резном деревянном «ящике» были заперты беды и несчастья, но это даже не часть правды, а ее изнанка. На самом деле Пандора принесла в мир нового бога, сокровище вселенной… и пока он лежал под деревом в своей колыбели, птицы слетались к нему, и звери прибегали, чтобы посмотреть на того, кому суждено было стать обновленным солнцем… И колыбель его выглядела как сияющая гора драгоценностей.
Мы мчимся по трассе Дуррес — Тирана со скоростью сто двадцать миль в час. Для ужасных албанских дорог такая скорость предельна, и это обстоятельство меня бесит. После того, как Фаулер перехватил мой канал связи с Ардианом, я потерял контроль над операцией на несколько бесценных часов. Если бы не доктор Бразил, то потерял бы навсегда. Я благодарен доктору Бразилу и поэтому не прерываю его, даже когда он отвлекает меня от обдумывания нового плана своей высокоученой болтовней. А поболтать он, как видно, любит.
— Вот как писал о сокровище Пандоры Карл Фридрих Шпиттелер. — Доктор повышает голос, перекрывая рев мотора «Хамви», и торжественно декламирует: — «В полуночной тени, под деревом оно пылает, искрится и пламенеет вечно; подобно утренней звезде на темном небе лучится вдаль алмазное сверканье!»
— Круто, — говорю я, чтобы не обидеть неожиданного союзника, — а этот ваш Шпицлер не объясняет, почему все так уверены, что вместо сокровищ в «ящике» были заперты войны и эпидемии?
— Шпиттелер, — поправляет меня Бразил. — Понимаете, капитан, когда бог-младенец вырос, на небе зажглось новое солнце, и оно светило так ярко, что сожгло и людей, и деревья. А те, кто остался жив, еще долго страдали от язв и бродили среди пожарищ, покрытые гноем и струпьями. Но мир изменился, и то, что было одновременно и даром, и проклятием, дало ему новую жизнь. Мне кажется, в этом мифе заложен глубокий смысл. Все, что коренным образом переделывает наш мир, может быть и неиссякаемым источником блага, и причиной ужасных бедствий. Взять хотя бы энергию атомного ядра. Дамоклов меч и рог изобилия современной цивилизации. Управляемый термоядерный синтез в ближайшие годы сделает Запад независимым от традиционных сырьевых кладовых Ближнего Востока и Южной Америки. Вы
— Ни одной, — бросает через плечо Томаш. Он, оказывается, тоже прислушивается к нашему разговору. — Русские беззубы, как древние старики! После того как их президент подписал Брюссельские конвенции, они уже никому не страшны. И, между прочим, мы, поляки, сыграли в этом не последнюю роль…
— Следи за дорогой, — говорю я. Пинать дохлого русского медведя — излюбленное занятие Томаша. На тему о том, как его доблестные соотечественники переломили наконец хребет ужасному имперскому чудовищу (ну, не собственными руками, понятно, но ведь всем известно, что именно польско-балтийское лобби протолкнуло в Сенате США законопроект об установлении международного контроля над ядерными арсеналами бывшего СССР), он может распространяться бесконечно долго. Однако доктор Бразил впивается в брошенную Томашем кость с азартом молодого бультерьера.
— Ничего подобного, молодой человек! — В голосе его слышится злорадство. — Вы, конечно же, не слышали о «Перуне»?
Томаш что-то раздраженно бурчит себе под нос, из чего я делаю вывод, что ни о каком Перуне он действительно ничего не слышал.
— Это секретная организация русских офицеров-патриотов, преданных идеям Иосифа Сталина, — информирует нас эфенди Бразил. — Когда советская империя пала, их тайный орден сохранил контроль над несколькими тщательно законспирированными пусковыми установками в Сибири и Средней Азии. Лучшие ракеты, которые только имела на вооружении Красная армия, оснащенные водородными бомбами неслыханной мощности, способны поразить любую точку земного шара. Если вожди «Перуна» решат, что победа Запада неизбежна, они отдадут приказ, и ракеты взлетят в воздух…
— По-моему, это сказки, — презрительно фыркает Томаш. — Просто русские любят пускать пыль в глаза, а цивилизованные нации почему-то им верят. Нет никаких ракет, а даже если и есть, американская система ПРО собьет их прямо над Сибирью.
— Возможно, — легко соглашается доктор Бразил, — но все дело в том, что не так уж и важно, где взорвутся эти чудовищные бомбы. Земля в любом случае погибнет, и вряд ли кого-то утешит тот факт, что жители Иркутска встретят свой смертный час на сутки раньше обитателей Чикаго.
— Да бред это все! — кипятится Томаш, но в этот момент мы въезжаем на неширокий, изрытый выбоинами мост, и ему становится не до споров. Доктор не упускает шанса продолжить свою обличительную речь:
— Термояд — это только частный случай. Устройство, которое мы называем «ящиком Пандоры», создано для разрушения, но технологии, лежащие в его основе, способны облагодетельствовать миллионы людей!
— Это каким же образом? — спрашиваю я главным образом для того, чтобы не дать Томашу вновь вступить в бой. Одновременно я пытаюсь разглядеть в боковом зеркальце следующий за нами «Хамви» с яйцеголовой командой и ее бесценным грузом.
— «Ящик Пандоры» — фабрика искусственных вирусов. Но ведь точно так же он может производить и нанороботов, которые займутся охотой и уничтожением вирусов и болезнетворных бактерий! В конечном счете все зависит только от программы. Да с помощью этой машины можно за несколько часов вылечить охваченный эпидемией город! Поставьте такой «ящик» в любой больнице, и врачи начнут творить чудеса. Проклятье, раз уж мы говорим о будущем, то вполне может статься, что «ящик Пандоры» — первый шаг человечества на пути к физическому бессмертию!