Путь сквозь лес
Шрифт:
– Пожалуйста.
– В баре или в холле?
– Я думаю, лучше в баре.
– Вам, сэр?
– Нет. Спасибо, нет.
Прежде чем отойти от стола, официантка наполнила бокал Морса остатками "Медока"; на противоположной же стороне стола сложили газету. Ужин подошел к концу. Любопытно, однако, что ни с той, ни с другой стороны не было заметно стремления немедленно встать из-за стола. Несколько мгновений они молча сидели друг против друга – предпоследняя пара в зале. Морс, страстно желающий закурить и прочитать показавшуюся ему интересной статью, пребывал помимо этого в раздумье, не предпринять ли ему последнюю вылазку на вражескую территорию – поскольку в конечном итоге оказалось, что женщина весьма привлекательна.
–
– Мне все равно. – Она резко поднялась, подхватив сумочку и газету. – Но не думаю, что администрация проявит такую же терпимость.
Она сказала это без враждебности – хуже того, кажется, и без интереса – и указала на объявление около двери:
В ИНТЕРЕСАХ ЗДОРОВЬЯ ОБЩЕСТВА
МЫ ПРОСИМ ВАС ВОЗДЕРЖАТЬСЯ
ОТ КУРЕНИЯ В ЗАЛЕ.
БЛАГОДАРИМ ЗА ЛЮБЕЗНОСТЬ.
«Ах ты, черт побери!» – подумал Морс. Его поведение, осознал он, тоже, пожалуй, разумным не назовешь. Всего-то надо было одолжить газету на пару минут. Он, конечно, все еще может попросить ее об этом. Но не станет – о нет! Она может выбросить чертову газету хоть в туалет, какое ему до этого дело. Ничего страшного. Почти в каждом газетном киоске Лайм-Риджис найдется несколько непроданных экземпляров вчерашних газет.
Она пойдет в бар, судя по ее словам. Отлично, тогда он пойдет в холл... где вскоре он уже сидел в глубоком кресле, наслаждаясь пинтой "Горького" и большим мальтом. "И только для того, чтобы достойно завершить этот вечер, – сказал он себе, – я позволю себе сигарету, всего одну – ну, хорошо – от силы две".
Почти стемнело – но вечерний воздух был очень мягок; сидя у полуоткрытого окна, Морс снова прислушался к скрипу гальки, увлекаемой волнами отлива, и на память пришла строчка из "Дуврского берега":
Увы, теперь вдали я слышу словно зов небытия:Стеная, шлет прилив за валом вал...Он всегда считал, что Мэтью Арнолда в полной мере не оценили.
В баре миссис Хардиндж пила кофе, потягивала коньяк и – говоря по правде – на некоторое – непродолжительное – время задумалась об остром взгляде ярко-голубых глаз мужчины, сидевшего напротив нее во время ужина.
Глава четвертая
Утро вечера мудренее.
На следующее утро Морс встал в 6.45, включил чайник, имевшийся в номере, и приготовил себе чашку кофе из маленького пакетика с молоком из не менее крошечного тюбика. Он раздернул шторы и постоял у окна, наблюдая за спокойным морем и рыбацкой лодкой, покидавшей в этот момент бухту Кобб. Проклятье! Ведь хотел же прихватить с собой бинокль.
Чайки планировали над эспланадой, временами останавливаясь в воздухе, словно подвешенные к небу, иногда пикировали с разворотом, подобно истребителю-бомбардировщику, отделяющемуся от эскадрильи, и пропадали из поля зрения Морса.
Уже встало солнце – громадный оранжевый шар, зависший над скалами на востоке, над Чармутом, где, говорят, кто-то нашел кости динозавра, или птеродактиля, или еще какого-то существа, жившего в доисторические времена, черт знает сколько лет назад – цифра с двенадцатью нолями. Или с двадцатью?
Размышляя над тем, не следует ли ему вплотную заняться изучением естественной истории, Морс выпил кофе, после чего, не побрившись, спустился в пустынный холл отеля, вышел на набережную и приступил к поискам.
Продавец в киоске на углу был абсолютно уверен, что вчерашней "Таймс" у него нет: «Сан» –
Не беда! В библиотеке всегда найдутся номера всех основных ежедневных газет, а если он совсем уж потеряет надежду – сейчас со всей определенностью можно сказать, что он еще не отчаялся, – то всегда можно приползти на коленях и попросить миссис "Заплаканные глаза" позволить заглянуть в ее газету. Если она еще у нее сохранилась... Забудь об этом, Морс! Да и вообще, к чему все это?
Может быть, все дело в ней?
Быстро шагая вдоль берега, Морс глубоко вдыхал свежий утренний воздух – сегодня сигарет не будет. Совсем не будет. Он только что прошел, судя по всему, путь в виде прямоугольника; нет, на самом деле в виде трапеции: именно так называется эта фигура – неправильный четырехугольник с двумя параллельными сторонами. И он несомненно сказал бы себе, что неплохо бы слегка освежить свои знания по геометрии, если бы его взгляд не натолкнулся в этот момент на фигуру, находившуюся приблизительно в двух сотнях ярдов перед ним. Там, под белым тентом у входа в темно-желтое здание отеля «Залив» с его желтым двухзвездочным знаком, стояла миссис Хардиндж, сама миссис «Зловрединдж», в длиннополом кожаном пальто, и что-то искала в большой белой сумке. Кошелек, наверно? Но, так и не отыскав его, она подняла правую руку в приветствии, в результате чего такси, проезжающее внизу, развернулось на сто восемьдесят градусов. Водитель выскочил и открыл дверцу элегантной, не имеющей багажа женщине, которая спустилась к машине по пологому пандусу. Морс, демонстративно обозревавший шеренгу соковыжималок в витрине «Новелти Эмпориума», взглянул на часы: 7.50.
Первый этаж оставался по-прежнему пустынным, поскольку восхитительный аромат поджаренного бекона еще не разнес весть о начале очередного дня. Морс миновал громадную пальму в глиняной кадке, миновал статую девушки, все время выливающую тонкой струйкой воду из кувшина в бассейн у своих ног, и уже начал подниматься по лестнице, когда его взгляд упал на регистрационную стойку: ваза с искусственными цветами; поднос с минеральной водой; желтая кружка для пожертвований Армии Спасения; и под грудой брошюр и листовок – регистрационная книга отеля. Он оглянулся. Никого.
Он быстро еще раз пробежал глазами по строчке: "3.7.92 – м-р и м-с К. (перечеркнуто) А. Хардиндж – 16 Кафедрал-Мьюс, Солсбери – Н35 LWL – англ. – ком. 14". "LWL" – регистрационный знак Оксфордшира, который привлек его внимание в гараже вчера вечером. Теперь же его внимание привлекло совсем другое – перечеркнутое К. Это была, конечно, она, поскольку Морс видел номер комнаты на ключах за ужином. Слегка нахмурясь, Морс поднимался по лестнице, пытаясь отгадать: много ли замужних женщин не в состоянии записать признанную официальную форму их нового имени и делают при этом ошибки в инициалах? Может быть, она новобрачная? Или одна из эмансипированных леди и внезапно решила – раз требуется записать только одно имя, то пусть это будет ее имя? Может быть... может быть, они вовсе и не были м-р и м-с, и она не сразу вспомнила, под какими именами они собирались зарегистрироваться на этот раз? "Последнее, – подумал он, – весьма прискорбно".