Путь Святозара. Том первый

Асеева Елена Александровна

Правитель приобнял сына за плечи и повлек за собой. Они вошли через проем распахнутых настежь двухстворчатых дверей в громадный коридор и, пройдя немного, повернув налево, вступили в гридницу. Когда Керк вошел в зал, его поразило это впечатляющее помещение, стены которого были украшены искусной мозаикой, из мелких цветных камней и стекол. В правую стену были встроены два огромных камина, с выкованными резными дверцами. С левой стороны зала в ряд стояли широкие прямоугольные столы и лавки, а на стене разместились пять квадратных окон с овальным полукругом наверху. В первый момент, пораженный красотой этого зала, юноша даже не обратил внимания на людей, находящихся в нем. Но отец не давал времени очнуться, и, подведя его к высокой,

красивой, белокурой женщине, сказал:

– Это твоя мать – Дола, сын мой, – да несильно подтолкнул его в объятия правительницы.

Но если отец обнимал Керка с нежностью и любовью, то объятья матери были, лишь сухой вежливостью, юноша это сразу понял… понял и почувствовал, какую-то непонятную тревогу, исходившую от ее вздрогнувшего тела. Он был почти одного роста с ней, и когда мать перестав его прижимать к себе, выпустила из объятий, да с любопытством заглянула ему в лицо, он увидел ее яркие голубые глаза, такие же как и у него.

– Надо же, Ярил! – сказала через мгновение она. – У него мои глаза.

– Да, я это заметил, Дола, но похож он на меня, – и правитель довольно засмеялся.

Мать же отстранив от себя Керка, раздосадованным голосом, как ему показалось, молвила:

– Познакомься со своими братьями, это Эрих, младший – Тур. А это Малуша – твоя сестра.

Керк оглянулся и только теперь смог разглядеть всех членов своей семьи. Тур и Малуша при том движении уже кинулись обниматься. И юноша заметил, что Тур – очень похож на отца – правителя, а Малуша – на мать. Когда объятия с младшими закончились, Керк повернул голову к Эриху. И точно так же как от матери, почувствовал от брата исходящую, словно парящую в воздухе неприязнь. Эта неприязнь была во всем: во взгляде, в движениях и, особенно, в объятиях. И если мать, хотя бы себя сдерживала себя и выглядела, как бы любящей и внимательной, то Эрих напротив, слишком сухо обнял Керка, и очень болезненно огрел его ладонью по спине. С самого малолетства привыкший ощущать отношение к себе людей, их любовь и неприязнь, Керк был потрясен таким холодным, чуждым, равнодушным поведением к нему матери и брата… особенно матери. Он внимательно всмотрелся в лицо Эриха и увидел в нем черты матери, но если мать была красавицей, то брат напротив, казался каким-то неказистым, вызывающим гнетущее чувство от собственной неприглядности.

Керк перевел взгляд на отца и узрел, как тот пристально наблюдает за поведением брата. И этот взгляд, и поведение матери и брата – все вдруг смутило его. Юноша опустил голову, и ему вдруг так захотелось вернуться домой… домой… туда на берег моря, к родным, к братьям, которые по-настоящему могут любить.

– Ну, что, сын мой? – очнулся, от затянувшихся приветствий, отец. – Я думаю, ты устал с дороги, тебе надо потрапезничать, помыться и отдохнуть.

Керк хотел было отнекаться, но Ярил знаком руки остановил его:

– Сынок, у нас с тобой много времени, ты вернулся домой, поэтому мы обо всем успеем поговорить. А теперь ты отдохнешь. – Он подошел к сыну и еще раз крепко обнял его. – Сенич, – обратился он к слуге, который все то время спокойно стоял около дверей. – Будь добр, проводи моего сына к нему в опочивальню, он должен отдохнуть.

При первых же словах Сенич, не высокого роста, плотный старец, с седыми волосами, и такими же седыми бородой и усами, да добрым лицом, на котором светились светло-карие глаза, подошел к юноше, ласково улыбнулся и показал рукой направление, куда надо идти. Уже выходя из зала, Керк обернулся. Он увидел, как отец взял на руки Малушу и закружил ее по залу. А мать подошла к Эриху и крепко обняла того. Но больше всего Керка потряс взгляд Эриха, лишь на мгновение он посмотрел прямо в глаза брату и прочитал в них нестерпимую, жгучую ненависть.

Глава третья

На следующий день Керк проснулся поздно. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами,

вспоминая все пережитое за вчерашний день. Мысль о том, что он возможно будущий правитель не очень его радовала, потому как еще вчера пришло понимание того, сколько сразу ответственности свалилось на него. Ведь он рос в море, учился ставить сети и рыбачить, солить рыбу, это он перенимал от дяди Веселина все пятнадцать лет и это он умел делать. Но нынче, когда жизнь так резко изменилась, он был потрясен тем, что на него навалилось и слегка напуган. Неизвестно сколько бы времени продолжались его думы, если бы они вдруг не были прерваны тихим покашливанием и кряхтением.

От неожиданности Керк подскочил на ложе и открыл глаза. Прямо перед ним поместился маленький старичок, словно поленце, весь покрытый седенькой шерстью, с длинной бородой и усами, чертами лица весьма напоминающий отца правителя. Только и то самое лицо, и махонькие ладошки были у него волосатые. Обряженный в красную рубаху и красные штаны, подпоясанный на талии цветастым плетеным пояском, да с красными сапожками на ногах, старичок, сжимая в руках высокую лохматую шапку, смотрелся весьма живописным. Лишь только Керк открыв глаза, сел на своем ложе, старичок тихонько сказал, точно пропыхтел:

– Кхе, кхе… здравствуй, хозяин! Гляжу я, ты меня увидел.

– Да, – немного помедлив, ответил юноша. – Конечно, я тебя вижу, почтенный доброжил, – и низко поклонился старичку.

– О, будущий правитель, не стоит тебе опускать так низко голову. Тебе это не пристало делать, – прокряхтел старичок – доброжил и показал довольную улыбку. – Но все-таки приятно, что ты так почтителен со мной.

– Конечно, доброжил, ведь ты – хранитель домашнего очага, незримый помощник хозяев, как же можно быть непочтительным к тебе. Но ты пришел ко мне не просто так, тебе что-то надо, скажи, и если будет возможным, я выполню твою просьбу, – поспешил молвить Керк.

– Да, ты настоящий правитель, вернее будущий правитель. А просьбы у меня никакой нет. Я просто пришел познакомиться с тобой и посмотреть, видишь ли ты меня, – погладив свою длинную в завитках бороду, пояснил старичок.

– Конечно, вижу, – заметил Керк, и, широко улыбнулся. – И только не обижайся, но ты не первый доброжил, которого я вижу. Я и сам всегда удивлялся, почему я вижу духов, а другие нет. Но с вашим воинством я уже давно знаком.

– И это понятно почему. Разве ты не знаешь, почему нас видишь? – спросил доброжил, у изумленного юноши. – Кхе, кхе, конечно не знаешь. Ты думаешь, мне стоит тебе об этом рассказать, – и старичок еще пристальней посмотрел на него.

Керка распирало от любопытства, но, с детства воспитанный в уважении к духам, охраняющим дома, постройки, дворы, реки, моря, леса и поля, он взял себя в руки и с должным почтение, растягивая слова, произнес:

– Дедушка домовой – доброжил, открой мне свою тайну, поведай все, что ведаешь, – и вновь склонил перед духом голову.

Старичок был потрясен, проявленным к нему вниманием, и негромко кашлянув, начал свой сказ:

– Давным-давнешенько жил один ведун, звали его Богомудр. Владел он великими знаниями. Умел говорить с самим ДажьБогом Перуновичем и Духами, с живыми и мертвыми, с птицами и животными. Много добрых дел совершил он для людей, потому-то всесильный ДажьБог дюже любил его. Когда же пришло время Богомудру отправится в Ирий-сад, то порешил он выпросить у ДажьБога великой милости, а именно оставить потомкам в наследство знания, каковые накопил за свою долгую жизнь. Однако Небесный Владыка Божьего Царства Сварог, отец Громовержца Перуна и дед ДажьБога побоялся, что дети Богомудра не станут подобными своему отцу и посему разрешил оставить им лишь кроху его знаний, да, и, то, только первенцу. С тех пор первый ребенок мужского пола, наследует крупинки знаний ведуна Богомудра, – закончил доброжил, и, помолчав, потер волосатой ладошкой свой маленький нос, да пристально воззрился на Керка.