Путь Тьмы
Шрифт:
— И что такого? Мне так лучше думается, — тотчас же отпарировал Шахрион.
— Стал раздражительным, срываешься на крик, — не обращая внимания, продолжил лич.
— Армия стоит под стенами Белого города, я нервничаю.
— Чего раньше никогда себе не позволял. И это я еще не говорю про тот водный щит, что ты выставил на пути огня в землях вепрей. — Закончил лич. — Тогда я не стал спрашивать, но больше не могу ждать, пока ты будешь готов раскрыться.
Шахрион вздохнул. Придется попотчевать
— Моя сила начала расти после ритуала, — проговорил он. — Это…обескураживает, выбивает из колеи.
Лич кивнул.
— Понимаю тебя. Но только ли все дело в силе?
— Да. — Уверенно ответил император. — Только в этом. А почему ты задал этот вопрос?
— Последнее время я чувствую какое-то чужеродное присутствие. Не могу понять, где — то ли в лагере, то ли за его пределами.
— Эльфы? — предложил вариант Шахрион.
— Не знаю. Может, они, а может, мы что-то захватили с собой, проводя ритуал. Поэтому, если почувствуешь что-нибудь странное, либо с тобой начнут происходить другие изменения — обязательно скажи мне.
Шахрион согласился с этим требованием и лич поднялся.
— Вот еще что, было бы просто грешно не опробовать твои новые силы. Нет желания попрактиковаться?
Шахриона так и подмывало ответить отказом, но это выглядело бы подозрительно.
— А враги не пронюхают? — выложил он последний козырь.
— Пока я в лагере, к нему на два выстрела тяжелого арбалета никто не подойдет незамеченным, — даже немного оскорбился Гартиан.
— Ладно, тогда завтра потренируешь меня.
Лич довольно хрустнул костяшками и покинул шатер.
День прошел в непрерывных заботах — враги попытались совершить вылазку из города, одна из фуражных команд столкнулась с сильным раденийским отрядом, парламентера горожане истыкали стрелами — хорошо, что он уже был мертвым, — и так далее и тому подобное.
Казалось, Шахрион был нужен всем и сразу везде. Вороны приносили послания, офицеры ждали приказов, голоса тоже решили присоединиться к веселью, и весь день император был вынужден выслушивать насмешки невидимого, но очень язвительного собеседника, а потом еще и развлекать мертвого некроманта.
Неудивительно, что к вечеру он валился с ног от усталости, но все равно не пошел в свой шатер — в нем Шахрион с недавних пор чувствовал себя неуютно. Поэтому император приказал оседлать коня и в сопровождении отряда телохранителей покинул укрепленный лагерь. Ему захотелось одиночества и покоя.
Пустив своего скакуна вскачь, Шахрион на мгновение забыл обо всем, блаженно зажмурив глаза и позволив коню самому выбирать себе дорогу. Ему казалось, что в мире не осталось никого и ничего, он чувствовал дыхание ветра на коже и растворялся в окружающем мире.
Хотя скачка и отдаленно не походило на сказочный
Пришел в себя он в небольшой рощице, в центре которой бил ключ с ледяной водой. Охрана безнадежно отстала, но Шахриону было на это наплевать. Он всегда поступал правильно, руководствуясь лишь холодным расчетом, в то время как какая-то его часть хотело бунтовать и жить чувствами, и сейчас эта часть взяла верх. Что плохого случится, если на несколько часов он подарит ей свободу?
— Ничего не случится, о могучий император. Любой узник имеет право на подобную милость. — Невыносимый невидимый собеседник вновь взялся за старое. — А уж такой узник, как твоя человечность — и подавно.
— Считаешь, что я чудовище? — Шахрион решил, что раз с непонятной сущностью пока что разобраться силой, имеет смысл попытаться понять ее.
— И еще какое. Бездушное и расчетливое. Убил десятки тысяч человек ради своих детских капризов.
— Я делаю это во имя Империи, — возразил император.
По рощице прокатился тихий смех.
— Какой слог. Ты забыл добавить: «именем Матери», так было бы еще пафоснее.
— Да кто ты такой? — Шахрион вертел головой во все стороны, но так и не мог засечь своего невидимого собеседника. — Или что такое?
— Фу, как же грубо. Так общаться с собственной совестью.
— Если ты совесть, то я Настоятель Ордена, — разозлился Шахрион. И снова волна безудержного гнева захлестнула его.
«Что я делаю», — с ужасом подумал он. — «Почему позволяю вывести себя из равновесия какому-то невидимке?»
Из последних сил он сдерживал лезущую из всех щелей ярость, стремясь обуздать ее и взять себя в руки.
— Ты не имеешь надо мной власти, я не боюсь тебя! Тебя не существует!
— Правильно делаешь, что не боишься, ведь опасаться стоит как раз тебя, великий Черный Властелин. Но ты ошибаешься, я здесь, и ты можешь убедиться в этом, обернувшись.
Шахрион резко развернулся, проорав нечто нечленораздельное. Он больше не владел собой, все его существо мечтало разорвать, уничтожить, упиться болью и страданием врага.
Черная плеть, из ниоткуда выросшая в его правой руке, хлестанула по воздуху, рассекая, казалось, само пространство, оставив длинную полосу на земле, похожую на шрам. Правда, врага повергнуть не вышло — никого не было, а невидимый собеседник залился довольным смехом.
— О-о-о, как ты могуч, император. «Плеть тлена» — сильное заклинание, слишком мощное для слабака вроде тебя. Не боишься, что увидит кто-нибудь, кому не следует?
Шахрион стиснул зубы. Его едкий собеседник был прав, новую силу, растущую день ото дня, следовало скрывать всеми доступными способами. Даже думать о ней стоило как можно реже. Да что с ним происходит? Куда делось хваленое хладнокровие, благодаря которому он годами носил маску, скрывая истинные чувства и мысли от всего мира?