Путь тьмы
Шрифт:
— Но ты же и правда сбежала из Леса Погибели. — проговорил принц. — Я никогда не видел тебя такой испуганной. Даже когда ты чуть не умерла в Пантиоке.
Кендер убрала руку, и ощущение уюта пропало. Она нахмурилась. Но не как при упоминании темных богов, а по-обычному. Словно при разговоре на нелюбимую тему.
— В Пантиоке я знала, что Тавр меня спасет. Я уже давно видела ростки его способности. — проворковала полурослица. — А что до леса… Попав внутрь, я ощутила что-то странное. Сокрытое. Недоступное даже моим силам. Там таится нечто, спрятанное от взора богов. И оно
Ванесса замолчала. Молчал и Никаниэль. Дредерс тоже пропал, обдумывая какие-то свои мысли.
Даже галчонок притих, не смея нарушить, опустившуюся на поляну тишину.
Это была тишина прощания.
Принц прекрасно понимал, что раскрыв себя, Ванесса не сможет и дальше оставаться рядом. Да и сумел бы он сам как ни в чем не бывало продолжать общаться с сущностью, способной стать богом?
Сколько ей лет? Десятки тысяч? Сотни? Что такое его долголетие по сравнению с вечностью? Никаниэль даже близко не мог представить себе ход ее мыслей.
— Увижу ли я тебя еще когда-нибудь? — тихо спросил Ник.
Странно, но несмотря на обман Ванессы, он больше не испытывал к ней и тени неприязни. Лишь тянущую боль и пустоту, на месте где была их дружба. Дружба беглого эльфийского принца и непоседливого кендера, считающего себя бардом.
— Вряд ли. — полурослица грустно улыбнулась и подняла руку.
Вспорхнув с ветки, к ней на палец приземлился смешной маленький галчонок. Глядя эльфу в глаза, птенец звонко чирикнул, нахохлился и превратился в облачко серого дыма. Тот мигом окутал Ванессу, а когда развеялся на ее месте стояла совсем другая кендер. С серыми, как пепел, волосами и темно-коричневыми глазами, похожими на две чашки сладкого напитка, что так любят дети.
— Но я всегда буду помнить тебя, Никаниэль. Мой самый дорогой друг.
Достав из-за пазухи до боли знакомую костяную флейту, полурослица поднесли ее к губам, и… ушей Ника коснулась дивная мелодия, какую никто и никогда не слышал во всем Альйоне. Она плыла подобно пушистому облаку, обволакивая и даря покой. Заботы, тревоги, волнения вмиг отступили на второй план, оставив место лишь теплу и воспоминаниям о родном очаге и нежным прикосновениям рук любимой.
А еще почему-то о Садо.
Не в силах удержать слез, принц закрыл глаза, а когда вновь открыл — перед ним стоял только покрытый зеленью дуб, еще недавно уродовавший пейзаж своими голыми ветками. И ласковый ветер донес отголоски чудеснейшей в мире песни.
Глава 49
— Владыка.
— Владыка.
— Владыка.
Один за другим перед Никаниэлем преклоняли колено вожаки различных племен. Долговязые тролли, огромные краснокожие огры, зубастые кобольды и прочие представители притесняемых по всему миру рас. Практически истребленные, они, откликнувшись на зов парламентеров Ника, влились в ряды его армии, чтобы отомстить за века унижений и вернуть дни былой славы.
Или умереть, сражаясь за мечты предков.
— Завтра мы нападем на светлых! — воодушевленно вещал Жаба, и кровавые лучи заходящего солнца придавали его облику воистину величественный вид.
Никаниэль же
И при этом никто не ждал, что Владыка сам будет произносить речь. Своим поведением и действиями принц заслужил образ нелюдимого, недосягаемого, но от того не менее могущественного лидера. Даже его имя произносили шепотом, а покрытые шрамами воины бледнели и тряслись стоило Никаниэлю лишь бросить на них мимолетный взгляд.
Множество легенд и слухов, трепетно передаваемых из уст в уста возле вечерних костров, рисовали портрет личности, не ведающей жалости и предпочитающей общаться с мертвецами, а не с теми, в чьей груди еще бьется сердце. Но никто не жаждал проверить это на своей шкуре. Лучше оставаться живым в армии мертвых, чем пополнить собой безликую рать молчаливых прислужников некроманта.
— Завтра все решится! — не унимался Жаба, польщенный правом выступить перед всеми. — Ведьма сказала, что на пути у Владыки не будет преград! Но даже если это не так — не существует той силы, что способна остановить его неумолимую поступь! Люди ли, эльфы, орки или гномы — любой, кто встанет на пути Владыки, неизменно падет, чтобы позже восстать и обратить оружие против собственных братьев! Он не боится ни богов ни демонов! И с ним мы познаем сладкий вкус победы!
Сперва робко, а затем все решительнее толпа живых разразилась аплодисментами и радостными криками. Подобно волнам ненастного моря, они колыхались, вскидывая оружие и скандируя имя своего лидера. Казалось, что прикажи им сейчас Ник штурмовать чертоги Лаода, и те, не раздумывая, бросятся в бой, чтобы по камушку разобрать небесную цитадель, а позже выстроить из нее роскошный дворец для предводителя.
И чем фанатичнее бесновалась толпа, тем контрастнее смотрелась нежить. На мертвых лицах навеки застыло безразличие, такое же холодное, как их давно остановившиеся сердца. Ни единый мускул не дрогнул от пламенной речи Жабы. Стеной бледной плоти стояли зомби, умертвии, рыцари смерти, личи, призраки и прочие неживые, подвластные воле могущественного некроманта.
Воле Никаниэля.
— Завтра, братья и сестры, люди и нелюди, завтра мы разобьем армию Короля Без Королевства! — продолжал Жаба, усиленным магией голосом. — Больше не будет той силы, что сможет остановить Владыку на пути к мировому господству! Альйон будет наш!
Под неистовство толпы он встал на колени перед Ником и преисполненным почтения жестом протянул лидеру покрытый шипами шлем. Принц же, чуть помедлив, нацепил тот на голову и, обозрев ликующую армию тяжелым взглядом, удалился к себе в шатер. Его еще ждали некоторые приготовления.
Жаба продолжал тешить свое тщеславие, прославляя будущие и прошлые деяния Владыки, а Никаниэль вернулся к прерванному смотром занятию. Вооружившись остро заточенным ножом, он осторожно вырезал на ремнях брони текст заклинаний из трофейных магимуаров.