Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
— Да.
— Игорь Мордвинцев.
— Нет.
— Игорь Северцев.
— Да.
____________________________________________________________________________________________________________________
1. Будучи образованными мальчишками советского времени, Вадим и Игорь цитируют протокол допроса Яна Гуса на соборе в Констанце (приведён в учебнике истории 6-го класса издания 1987 года). 2. Герой румынского исторического фильма "Даки".
243.
— Елена Власенкова.
— Да.
— Джек Сойер.
— Да.
— Александр
— Нет.
— Елена Чередниченко.
— Да.
— Богуш Скалон.
— Нет.
— Игорь Летягин.
— Нет.
— Андрей Альхимович.
— Да.
— Сергей Лукьяненко.
— Да.
— Вильма Швельде.
— Да.
— Наталья Мигачёва.
— Да.
— Ольга Жаворонкова.
— Нет.
— Николай Самодуров.
— Да.
— Олег Фирсов.
— Нет.
— Игорь Басаргин.
— Да.
— Ирина Сухоручкина.
— Нет.
— Кристина Ралеска.
— Да.
— Олег Крыгин.
— Да.
— Андрей Соколов.
— Нет.
— Ингрид Сёген.
— Да.
— Валентина Северцева.
— Да.
— Сергей Земцов.
— Да.
— Наталья Бубнёнкова.
— Нет.
— И мои два — "за, — подвёл я итог. — Десять — против. Двадцать один — за.
— Взвейтсь, кострами, синие ночи! — загорланил Север. — Мы пионеры, дети рабочих… не все, впрочем… Близится эра светлых годов —
Клич пионера:
"Всегда будь готов!"
— Будете… готовы! — Саня вскочил, швырнул в Игоря сучком и с руганью пропал в темноте. Щусь метнулся за ним. Сморч и Наташка Бубнёнкова, извиняющее посмотрев
244.
на остальных, пошли за ними.
— Ты вылепил, Олег, — заметил Колька, толкнув плечом Фирсова. — Труханул?
— Да так… — спокойно улыбнулся Фирс. А я вдруг полнял — вот только сейчас! — что он изменился. Не внешне. Нет.
Что все изменились. И что трусов среди нас нет. А значит за десятью "нет" стояли мотивы, которых я не понимал.
И это — было — плохо.
— Решено, — отрезал я. — Начнём искать способ для переправы. Тань, сколько тут?
— Немного, — отзовалась она. — Километров сто-сто двадцать.
Владимир Высоцкий
Темнота впереди — подожди!
Там стеною — закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди,
И дороги — дороги неровные…
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
Там проверка на прочность — бои,
И туманы, и ветры с прибоями…
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями…
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
Там и звуки, и краски — не те…
Только мне выбирать
Очень нужен я там — в темноте…
Ничего! Распогодится!
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи
Случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются —
В темноте!
* * *
Всё ясно с Наташкой, Сморчом и Щусём. Они — вместе с Саней. Сам Саня?!. Вариант "боится" отметём сразу и для всех… Неужели — неужели ему нужна моя власть?!. И подумать мерзко, кроме того — он же не был против, когда меня выбирали князем… Нет, неясно. Ничего не понимаю… Андрюшка Соколов. Ленка Черникова — "за", он — нет… Тоже странно… Ирка Сухоручкина — она, кажется, просто вместе с Мордвой. А он — он всегда был осторожным и обстоятельным, вот и вся причина… Олька Жаворонкова — вот она боится, но боится не за себя, а за тех, кого могут ранить или убить… Богуш. Поляк показал себя смелым и надёжным парнем. Тоже чёрт его знает. И самое странное — Олег Фирсов.
Я зевнул и по дуге бросил палку, которую стругал ножом, в темноту. Позади светил ещё наш костёр, возле которого сидели часовые, впереди — костёр немцев, возле которого ностальгически пиликала губная гармошка и два голоса непонятно, но печально ей подпевали. Ночь вокруг меня была тёплой и насыщенной ароматами, к которым я уже начал привыкать… и начал скучать по неяркому, но родному лету России. Хотя тут, на этой дрвеней земле, было, спору нет, очень красиво.
Впрочем — здесь у земель нет истории. Не строили в этих местах прекрасных храмов, не населяли ручьи и рощи красивыми духами, не отваливали от берегов глазастые корабли… Да и в моей России не возводили соборов, не было ни Невского, ни Кутузова… Мир без памяти. Без истории.
Или с непонятной историей.
245.
На осыпи зацокали камни. Я замер, всматрвиаясь сквозь ажурно-кованую из чёрной тени путаницу листвы в склон холма. По нему спускались олени. Вдали тяжело, хмуро взревел какой-то зверь, судя по звуку — здоровенный, и я подумал: не далеко ли зашёл?
Краем уха я уловил тихий хруст ветки за спиной и, быстрым плавным движением отступив за ствол дерева, слился с ним. Зверь?.. Человек?.. Если да — то кто? И зачем?..
— Да не стой, не стой ты там, — негромко сказал Вадим. Не скрываясь, но очень тихо, он пересёк открытое пространство и остановился рядом со мной. Он грыз веточку, в глазах поблёскивала луна.
— Ты чего не с нашими-то? — осведомился я. Вадим не ответил, а я и не стал переспрашивать — в конце концов, его дело. — Не спится, что ли?
— Тебя на кой чёрт несёт на Крит? — поинтересовался Вадим.
— Я всё сказал у костра, — ответил я честно. Вадим посмотрел на меня с интересом:
— Значит, Саня всё-таки неправ… — задумчиво сказал он и сузил глаза. — Ты не Артуром хочешь быть и не То… кого он там назвал?
— Тогенбургом, — вспомнил яю — Это рыцарь из баллады Жуковского.