Путь в Беловодье
Шрифт:
– Вы откажетесь – другой согласится. – Тина набралась храбрости и кинулась спорить. – Так уж лучше вы на правильную дорожку направите.
Чудодей рассмеялся:
– Да как же я могу на дорожку направлять? Ну, хоть вас, Алевтина Петровна? Я ж, получается, за вас выбрать дорожку должен. Но вдруг вам путь этот хуже смерти?
– Роман, разве я не права? – повернулась Тина к водному колдуну.
– Не знаю, о чем мы говорим. Для канала выбирают направление, а река течет куда хочет. Плотины ее уродуют. Морем или океаном вообще управлять глупо.
Чудодей улыбнулся:
– Я вот что заметил, Роман
– Каким же я вернулся?
– А вы себя спросите. – Чудодей отвязал поводок от ножки кресла. – Вы мне вот что скажите, Роман Васильевич: удалось ли что-нибудь про обручи разузнать?
– Удалось. Но не так много. Одно теперь знаю: в обручах все четыре стихии замкнуты, – сказал Роман. – Это точно. А вот кто их сделал и для чего – неведомо пока.
Чудак поправил паричок, взял Матюшу на руки, шагнул к двери. Потом обернулся:
– Гавриилу Черному осколок отнесите. Гавриил – сильный колдун, может, хозяина обруча найдет. Если осмелится.
Показалось, что дверь и не открывалась вовсе, а Чудодей сквозь нее как-то сам собой просочился.
– Зачем ты отдал ему собаку? – удивилась Тина.
– Ты же слышала, он сказал: мы плохие колдуны.
Роман отвернулся. Не то что бы он был согласен в этом с Чудаком. Нет и нет… Но что-то в словах председателя Синклита задевало.
– Что теперь? – спросил Стен.
– Теперь – вспоминать, – отвечал колдун.
Наверх, в спальню, и пусть
ВИДЕНИЯ
начнутся.
Они ехали долго. День и всю ночь. И вновь начался день, шоссе осталось позади, теперь они пробирались по какому-то проселку. Два раза застревали в грязи, и Роман заклинанием выталкивал джип. Время уходило, вторые сутки действия заклинания льдом истекли, а они еще не добрались до Беловодья.
– Мне казалось, что ехать куда ближе, – заметил Роман. – Кажется, вертолет летел из Беловодья час, или чуть больше? – спросил он База.
– Дороги плохие, – отозвался тот.
После того, как выехали из Суетеловска, Баз выглядел подавленным. Почти не разговаривал, будто отгородился от всех стеной. И улыбаться стал реже. Или вообще не улыбался теперь?
– Вертолет прилетел со стоянки в клинике, – уточнил Стен. – А не из Беловодья.
– Почему мы сейчас не вызвали вертолет?
– Испортилась связь, – заявил Баз.
Колдун был уверен, что добрый доктор солгал.
– Так к вечеру мы доберемся или нет?! – вспылил Роман.
– Надеюсь, – отозвался Стен. – Скоро уже наш путь.
Машину все время вел Алексей. Иногда его подменял Роман. Стен показывал по карте, куда ехать, и сам отсыпался на заднем сиденье. Колдун чувствовал себя отвратительно. Время от времени начинало жечь кожу, перед глазами вдруг возникало алое пятно в желтом ореоле и заслоняло реальность. В такие мгновения колдун вынужден был останавливать машину, чтобы не врезаться в ближайшее дерево.
– Хреново? – спросил Юл.
– Вроде того.
– Надо было начинать с пива, а не сразу с самогона, – поучительно заметил мальчишка.
– Ты, как всегда, прав, старина.
– Только ты никогда меня не слушаешь. Баз, видимо, тоже перепил. Всю дорогу сидит смурной.
Роман покосился на Васю Зотова.
– Баз, как тебя-то угораздило попасть в этот круг? – спросил колдун. – Ведь ты не человек идеи вроде Стена. Ты – человек дела.
– Он – идеалист, да еще какой, – вмешался в разговор Стен. – Только тщательно скрывает.
– Я не идеалист. Попытаюсь сейчас объяснить. – Баз сделал паузу. Затем заговорил, будто чуточку не своим, измененным голосом. Скорее всего, он говорил то, о чем не раз думал, и вот теперь решил, что настало время высказаться. – Сначала о фантазиях. И о реальности. Я старше вас всех. Прекрасно помню то настроение, что охватило людей в восьмидесятые. Особенно людей в возрасте Гамаюнова. Все они воспаряли, мечтали о чудесах, строили какие-то нелепые прожекты. И главное, все их фантазии произрастали из прошлого, идеалисты пытались воплотить прежние идейки, которые хромали на обе ноги. Все мысли и мечты идеалистов были оттуда, из шестидесятых, из мечтаний о светлом будущем: делать все задаром, к деньгам не стремиться, создавать светлое, красивое, никому не нужное.
– При чем здесь это? – перебил Роман.
– Помнишь фильм «Холодное лето пятьдесят третьего?» Разумеется, видел, и не раз. Там есть один замечательный момент, когда Папанов от имени политзэка говорит: «Ужасно поработать хочется». Или что-то в таком духе. Помнишь?
– Ну…
– Так вот. Эта фраза не из пятьдесят третьего, из восьмидесятых. Слова всех этих гамаюновых, которые вообразили, что жизнь меняется для того, чтобы им дали наконец работать, творить, воспарять. Ах, как они в тот миг воспарили! И пока они воспаряли и теряли время, пришли очень крепкие, никуда не воспаряющие ребята и взяли все в свои руки. Им нужны были деньги, власть, «Мерседесы», виллы на Лазурном берегу и баксы, баксы, баксы. Они – другие. Вот ты, Роман, ради чего ты колдуешь, принимаешь десятки людей в день?
– Не о том речь.
– Нет, скажи, ради чего?
– Зарабатываю деньги.
– Вот именно, деньги. И только. Никакие высшие идеи тебе не нужны.
– Послушай, не обо мне речь. А о вашем проекте и Гамаюнове. – Романа стала раздражать нынешняя манера разговора доброго доктора.
– Хорошо, поговорим о Гамаюнове. Ты не задумывался, почему такому человеку, как Иван Кириллович, у которого были весьма и весьма натянутые отношения с властями, и которого чуть-чуть не посадили, просто потому что не успели, – дали возможность в восемьдесят седьмом провернуть свой проект? Нет? Да потому, что к нему в качестве локомотива пристегнули господина Сазонова. Сазонов очень умело изображал перед западными наивными либералами потомка русских эмигрантов, а перед нами, наивными мальчиками и девочками, – человека перестройки. На самом деле он был человеком из верхнего эшелона той элиты и должен был обеспечить нужное развитие всего проекта. Ивану Кирилловичу надлежало сделать свое дело и отойти в сторону, уступив место нужным людям. Но сорвалось. Наивный Иван Кириллович наступил господам западникам на ногу и несильно ее отдавил. Господа с Запада озверели. Торговля бриллиантами сорвалась, все кончилось бойней. Иван Кириллович создал то, что создал. А мы получили именно то, что должны получить.