Путь в отражениях

Романова Алёна

И тут дикий ужасающий душу женский крик заставил его внутренне содрогнуться.

– За тот край!
– гаркнул хлипкому напарнику здоровенный парень, облаченный в форму санитара, вытаскивая из "скорой" носилки на которых разрывалась от стенаний и криков беременная баба лет этак около сорока.

Ее тихо пыталась успокоить молодая девушка в беленьком халате, в то время как водитель флегматично наблюдал за извлечением пациентки, расслабленно пожевывая фильтр раскуренной сигареты. Ивлев как-то сразу растерялся, совершенно не понимая как он здесь оказался и что такое вообще происходит. Очередной протяжный рев роженицы

лишь добавил страха в его растревоженное сознание, но не отрезвил.

– Доктор!
– резко выкрикнула она, неизвестно как успев извернуться на носилках и ухватить его за руку.
– Не оставляйте меня, пожалуйста.

Хватка у нее была невообразимо сильной для женщины особенно, такую бы стоило иметь боксеру или грузчику. Об этом подумал Глеб, еще только сильнее растерявшись от ее столь внезапной просьбы, и видимо потому безвольно следуя за носилками. Белый халат медленно колыхался при ходьбе, на шее болтался неизвестно откуда взявшийся стетоскоп. Только в преддверьях въезда в родильное отделение, чуть не ополоумев от какофонии бросившихся в его уши криков будущих мам, ему удалось оторвать цепкие пальцы роженицы от своей руки.

И вот тут началось невообразимое, вокруг них набралось десяток, а то может и сотня людей, преодолеть плотное кольцо которых, сжимавшее их все больше вокруг носилок, оказалось невозможно. Роженица истошно закричала, санитары прикрутили ее резиновыми ремнями к каталке, а фельдшерица, во всяком случае Глеб решил, что это была именно она, вооружившись каким-то тесаком начала с ловкостью маньяка резать одежду на пациентке.

– Тужьтесь, тужьтесь, - сладким голосом вещала она.

И прежде чем Глеб успел хоть как-то вмешаться острие коснулось огромного будто раздувшегося как большой воздушный шар пуза и тот сдуваясь с тихим свистом, выбросил из себя тучу цветных экзотически ярких бабочек. Они трепетали своими изумительными прекрасными крылышками, летали над всем этим действом, садились на людей и медперсонал. А роженица счастливо плакала, тут же принявшись давать каждой имена, неизменно добавляя при этом отчество отца.

Ивлев же почувствовал себя при этом до странности двояко: ему одновременно была понятна радость женщины, и в то же время по телу бродили мерзкие мурашки от всего этого странного зрелища. Он быстро сделал шаг в сторону, в очередной попытке уйти, но на этот раз его уже некому было задерживать, все люди, а так же остальной медперсонал куда-то исчезли сами собой. Да и родильный дом больше не походил сам на себя, скорее это была какая-то светлая абсолютно пустая комната со стоящими в центре носилками, края которой слегка подрагивали и расплывались в очертании.

Решив, что это граница видения, во всяком случае именно так Глеб теперь называл про себя все эти странные места куда попадал в своем сне, он двинулся в ту сторону. Не слишком уверенный в себе, он все же легонько коснулся стены пальцами. От них тут же побежали волны, мелкие, быстрые, как от камушка брошенного в пруд. Ни холод, ни тепло он не ощутил при этом, да и вообще, только сейчас осознал, что в основном воспринимает окружающий мир двумя органами чувств: слухом и зрением, впрочем, с его стороны для сновидения это было вполне характерно, если не сказать правильно.

Как бы то ни было, мучиться неизвестностью, замерев у этой стены, и ожидая чего-то под шепот недавней роженицы он не стал. Шагнул,

всего на секунду позволяя себе закрыть глаза, но когда увидел, что находится по ту сторону, первым порывом было закрыть их снова и больше не открывать до тех пор, пока не вернется туда, откуда пришел. В пустоте, в бездне тьмы, по-другому он не смог бы назвать лучше место, где оказался, висел жуткий монстр, весь черный и блестящий, точно скорпион, только вот глаз у того было куда больше, как ног, клешней и ядовитых жал. Кроме того, он что-то ел, смачно хрустя, и почему-то Ивлев был уверен, что блюдо не было вегетарианским.

Глеб порывисто шагнул назад, решив попытать счастья где-то в ином месте, вернувшись к роженице, но сделав это, тут же не без изумления узрел прямо перед собой обыкновенную стену, оклеенную обоями в тонкую полоску. Сзади что-то тихонько хлюпало, протяжно стонало и жарко дышало. Стоять спиной было как-то волнительно и в тоже время пугающе, он в очередной раз резко развернулся и не без иронии над собой осознал, насколько оказался смешон, не разгадав вовремя столь характерные звуки. Вакханалия на площади одной городской квартиры с огромннейших размеров комнатой. Впрочем, относительно этого он себя довольно быстро утешил тем, что такое восприятие вполне очевидно после монстра из предыдущего видения.

Множество обнаженных тел мужчин и женщин разного возраста и телосложенья, абсолютно увлеченных друг другом, в то время как один единственный подросток - парнишка лет этак семнадцати - испуганно забился в угол не в силах смотреть на все это действо. И вот странно, заметив его среди всего этого множества разврата, Ивлев неожиданно осознал, что в какой-то степени может понять этот страх. На картинках журнала или в фильмах для взрослых это всегда старались преподнести как-то эротично, красиво, здесь же того и в помине не было. Совершенно необузданная страсть и животные инстинкты тонули в грязи и безразличии ко всему общечеловеческому, они копошились, точно червяки в теле сдохшей кобылы и от этого действительно становилось мерзко на душе.

Ему, в последнее время так яростно тяготевшего к отношениям без напряга и обязательств, да к тому же уже давно перешагнувшего барьер неопытного юноши, все же стало настолько противно от этого зрелища, что он уверенно шагнул в сторону, с сожалением подумав о том пареньке, для которого сделать ничего все равно не сможет. Марина где-то среди хаоса сновидений и легкое беспокойство не оставляло Глеба. Только на задворках сознания, прежде чем он оказался в ином месте, мелькнуло острое понимание того, о чем говорила Самохина на счет того, чем помогала Марина ему самому и всем прочим людям города. В этот момент он отчетливо вспомнил, что за все время их семейной жизни ему ни разу не снились кошмары, а решение всех проблем Глеб по обыкновению всегда находил именно во снах.

Однако вдоволь подумать об этом он не успел, так как в очередной раз оказался где-то в другом сновидении, неизвестно кому принадлежащем. За спиной сурово хлопнула дверь, отрезвляя. Лекторий был полон студентов, тут же поднявших на него свои встревоженные взгляды, в то время как сидящие за столом преподаватели взирали скорее осуждающе.

– Опаздываете, молодой человек, - недовольно пробасил один из них с орлиным носом и выразительными глазами.

– Извините, - чисто автоматически попросил прощения Глеб.