Путь в Версаль
Шрифт:
Опустив голову, Анжелика устало шла по краю дороги. Проезжающие кареты богатых господ обдавали ее пылью и грязью. Но она шла, не останавливаясь, боясь, что кто-нибудь отнимет у нее бесценную ношу.
В башне Несль ля Поляк, сидевшая за стаканом вина, помогла ей устроить детей.
Глава 10
Каламбреден равнодушно отнесся к тому, что Анжелика привела своих детей в башню Несль. Он посмотрел на них с жалостью.
— Ты с ума сошла, — серьезно сказал он Анжелике — Как ты могла додуматься до того,
Подавленная этими неожиданными упреками, Анжелика в отчаянье ухватилась за сюртук Никола.
— Но куда же мне их везти, Никола? Посмотри, что с ними сделалось. Они умирают с голоду, и я их привела сюда не для того, чтобы им сделали больно, а чтобы они находились под твоим покровительством. Ты такой сильный, Никола.
Она всем телом прижалась к нему, растерянная, покорная, и слезы выступили у нее на глазах. Анжелика смотрела на него таким жалобным взглядом, какого Никола никогда не видел у нее.
— Я не смогу их всегда защитить, — произнес он, качая головой, — твои дети благородной крови.
— Но почему?! У тебя же власть! Тебя же все боятся! — воскликнула Анжелика из последних сил и разразилась рыданиями.
— Я не так силен, как тебе это кажется. Ты истрепала мне сердце. Такие, как я, — сказал он, задумавшись, — когда болит сердце, начинают делать глупости. Иногда я просыпаюсь ночью и говорю: «Берегись, Каламбреден, аббатство Монт-Регре недалеко», и у меня мурашки бегают по всему телу.
— Не говори так, — прошептала Анжелика. — Единственный раз я прошу тебя об одолжении, мой дорогой Никола. Помоги мне, спаси моих крошек. Я буду тебя любить, — и она опять зарыдала.
— Ладно, подумаю, — сказал Никола и вышел.
Казалось, его сердце растопили слезы Анжелики.
Мальчиков назвали «ангелочками». Под покровительством Каламбредена они разделяли жизнь Анжелики на парижском «дне», полном опасностей и тайн. Они спали на большом кожаном чемодане, на дне которого лежали самые дорогие материи из арсенала башни.
Каждое утро им приносили молоко. Снегирь и Гобер подстерегали крестьянок, едущих на рынок с медными бидонами на головах, и брали с них налог за проезд мимо башни Несль. И, так как это был самый короткий путь, крестьянкам ничего не оставалось делать, как отливать молоко, дань для «ангелочков».
Флоримон и Кантор разбудили застывшее сердце Анжелики. Вернувшись из деревни Лоншат, где она взяла их у кормилицы, Анжелика повела их к Великому Матье. Она хотела взять у него мазь для ран Кантора, и с крошкой Флоримоном надо было что-то делать, чтобы вернуть к жизни это дрожащее тельце, переносившее с трудом даже ласки матери. Когда она рассталась с ним, он говорил, а сейчас все время молчал.
Утром Анжелика в сопровождении ля Поляк отправилась на прием к Великому Матье. Парижский врач и дантист встретил их любезно. Он раздвинул занавески и проводил их, как знатных дам, в свой кабинет, в который
Он тщательно осмотрел раны Кантора и присыпал их порошком собственного производства, сказав, что через восемь дней они исчезнут, как прошлогодний снег.
С Флоримоном было гораздо хуже. Очень осторожно Великий Матье осмотрел его и с улыбкой вернул растерянной Анжелике. Потом он прошелся по комнате, почесал подбородок, для важности полистал какие-то книги. Анжелика стояла ни жива ни мертва от страха.
— Что с ним? — спросила она слабым голосом. — Он будет жить? Мой мальчик поправится?
— Ничего опасного нет, — выпятив нижнюю губу, гордо произнес Великий Матье, — но он очень истощен. Корми его понемногу, выводи на воздух. — И все будет хорошо. Так, — он стал в позу великого врача, — сколько ему было лет, когда ты его бросила?
— Почти два года, — пролепетала Анжелика.
— Да, это очень опасный возраст, — задумчиво сказал лекарь. — Лучше бы это случилось сразу после рождения или позже. В этом возрасте дети только соприкасаются с жизнью и нежелательно, чтобы они начали познавать ее с плохой стороны.
Со слезами на глазах смотрела Анжелика на врача. Она поражалась, как этот грубиян мог так красиво говорить.
— Запомни, — сказал наконец врач повелительным голосом, — главное, чтобы он никогда не знал ни холода, ни голода, ни страха, чтобы он не чувствовал себя покинутым, чтобы его окружали одни и те же лица, чтобы он был счастлив. Только при этих условиях он будет жить. Мы еще погуляем на его свадьбе, — и он залился таким громким смехом, что все вокруг задрожало.
В это время в комнату поднялся клиент с распухшей щекой и страдельческой миной на лице.
— У-у, проклятье, — выругался врач. — Нет от них покоя. Не дадут поговорить с женщиной.
Он нехотя проводил Анжелику к выходу и сказал ей вдогонку, беря в свои волосатые руки ужасные клещи:
— Заставь его улыбаться.
Клиент при виде клещей замычал, закричал, как ужаленный, потом раздался слабый стон. Великий Матье задернул штору.
С этого дня в башне Несль все пытались всячески развеселить Флоримона. Для него танцевали, пели, но он ужасно боялся, закрывал глаза и дрожал, как осиновый лист на ветру. Единственное, что его привлекало, это обезьянка Пикколло.
Однажды вечером кто-то заиграл на шарманке грустную песню. Анжелика, державшая Флоримона на коленях, почувствовала, как он вздрогнул и посмотрел на нее. Его маленький ротик приоткрылся, обнажая маленькие, как росинки, зубки, и тихим глухим голосом, исходящим откуда-то изнутри, растерянно проговорил:
— Мамочка!
Это было первое слово, которое Анжелика услышала от своего сына после долгой разлуки. Да, его здоровье восстанавливалось.
Глава 11