Путь в Версаль
Шрифт:
Ночью кладбище служило притоном прохвостам, ворам, бродягам, развратникам, которые приходили сюда, чтобы выбрать себе спутницу для своих диких оргий.
Из главного входа вышел могильщик, одетый в черный сюртук, на котором были вышиты череп и скрещенные кости с серебряными слезами. Заметив группу нищих, он подошел и проговорил.
— На улице Геропери умер человек, и хозяева просят несколько плакальщиц для погребения. После похорон каждой дадут по десять су и что-нибудь из одежды покойного.
— О! Мы пойдем туда с удовольствием! — закричало несколько беззубых старух.
Они хотели сразу бежать
— Черт бы вас побрал! — кричал он. — Оставьте свои мелкие дела в стороне, вы забыли, подлые, что нас ждет Великий Керз? Честное слово, добрые старые времена уходят безвозвратно.
Сконфуженные нищенки опустили головы и, не говоря ни слова, проскользнули на кладбище.
Могильщик удалился, звеня колокольчиком. В проулке он остановился и, подняв голову, заунывно запел:
— Проснитесь те, кто спит, помолитесь богу за усопших.
С расширенными от ужаса глазами Анжелика продвигалась среди канав, заполненных трупами. Здесь и там были общие ямы, заваленные наполовину мертвецами, лежащими в разных позах: одни с раскинутыми руками, другие с выпученными глазами, у третьих руки были сложены на голове, казалось, они размечтались о чем-то в ожидании вновь прибывшего.
Несколько надгробных плит говорили о том, что их хозяева были не из бедных нищих. Но, в общем, испокон веков это было кладбище отверженных. Зажиточные парижане погребались на кладбище «Святого Павла».
Полная луна осветила еле заметный покров, который покрывал крышу церкви, строения вокруг. Анжелика вдыхала тошнотворный запах, стоящий вокруг, с безразличием. Ей казалось, что она спит и видит фантастический кошмарный сон.
Четыре галереи, отходящие от церкви, формировали ограду кладбища. Они были построены в середине века, их фундаментом был створчатый монастырь с арками, где впоследствии торговцы поставили свои лавочки и торговали всякой всячиной, не обращая внимания на столь неприятное соседство. Выше монастыря находились лачуги с черепичной крышей, стены которых со стороны кладбища состояли из деревянных перегородок, оставляя таким образом промежутки между кровлей и сводами.
Все это место было заполнено остатками трупов. Тысячи голов мертвецов находились там. Чердачные помещения смерти, переполненные их зловещим урожаем, представали перед взорами живых. Небывалые нагромождения черепов и скелетов, которые ветер высушивал, а время превращало в прах, носившийся по кладбищу и наполнявший без конца месиво экстрактов, переполнявших землю этого проклятого места. Это было равносильно дьявольской кухне.
И, действительно, везде возле могил были видны кучи скелетов, аккуратно связанных в вязанки, и головы мертвецов, уложенные в штабеля могильщиками, которые четко выполняли привычную для них работу. Назавтра эти вязанки будут уложены на чердак, и так повторялось уже многие десятки лет.
— Что, что это такое? — с ужасом промолвила Анжелика, для которой все окружающее казалось нереальным, она боялась, что сойдет с ума в этом аду.
Взобравшись на могилу, карлик с удивлением смотрел на нее, потом, подумав, спросил:
— Ты что, с неба свалилась? Ты разве никогда этого не видела?
Она подошла и села рядом с ним. С того момента, когда она расцарапала ногтями лицо бандита, ее оставили в покое и больше
— Она наша, без подозрений, братцы.
Анжелика не заметила, что постепенно кладбище заполнялось страшной толпой оборванцев. Вид мертвецов заставлял ее затаить дыхание. Она находила это ужасным, а карлик, напротив, был тут, как у себя дома.
Он проворчал:
— Они теперь не боятся смерти. Так прекрасен мир, что никогда не знаешь, откуда придет смерть.
Анжелика медленно повернулась к нему.
— Да ты просто поэт, — сказала она.
— Это сочинил не я, а мой приятель Клод де ла Пти. Это знаменитый памфлетист с Нового моста. Он знает все обо всех, его боятся в салонах, он против богачей и всегда заступается за бедных и нищих. Это сама справедливость.
В этот момент внезапно раздались крики и толпа раздвинулась, уступая место странному шествию. Во главе шел очень длинный худой человек, босые ноги которого семенили по грязному снегу. Его седые грязные волосы свисали на плечи. Лицо его было гладким, можно было подумать, что это женщина. Его штаны и плащ представляли собой лохмотья, десна кровоточили. Мрачные глаза сине-зеленого цвета глубоко сидели на морщинистом лице. Нельзя было понять, к какому полу относится этот человек. Он нес длинную палку, на конце которой болталось тело дохлой собаки. Рядом с ним был маленький толстый человечек, размахивающий метлой. За ним двигался шарманщик, он крутил ручку своего инструмента, который издавал непонятные звуки. Оригинальность музыканта заключалась в огромной соломенной шляпе, натянутой почти до плеч, в ней были проделаны маленькие дырочки, сквозь которые поблескивали хитрые глаза. За ним следовал мальчик. Он размеренными ударами бил в медный тазик.
— Хочешь, я назову тебе этих знаменитых «джентльменов»? — спросил у Анжелики карлик и добавил, подмигнув ей:
— Ты знаешь наш знак, но я вижу, что ты не из наших. Те, которых ты видишь впереди, — это большой и малый евнухи. Вот уже много лет большой евнух находится на грани смерти, но он никогда не умрет. Маленький евнух стережет жен Великого Керза. Сзади них шарманщик и его паж Дино. Потом идет гарем Великого Керза.
Анжелика с интересом рассматривала жен короля тюнов (бродяг). Из-под грязных чепцов этих женщин были видны наглые, решительные и в то же время томные глаза отпетых проституток. Некоторые из них, не сильно потасканные, заносчиво поглядывали вокруг. Первая из них, подросток, почти ребенок, имела еще некоторую нежность. Несмотря на холод, платье на ее груди было разорвано, и она с гордостью выставляла напоказ свои молодые, только что сформировавшиеся груди.
После процессии шли носители факелов, затем мушкетеры — носители шпаг. Дальше можно было видеть кавалькаду нищих со всех концов Парижа.
Вдруг раздался лязгающий звук и появилась тяжелая тележка, которую толкал великан с выпяченной нижней губой. Это был Баватон, шут и телохранитель Великого Керза.
Завершал шествие человек с длинной белой бородой, одетый в длинный черный сюртук, карманы которого были набиты пергаментными свитками. На его поясе болтались три хлыста, рог с чернилами и гусиные перья.