Путь Владычицы: Дорога Тьмы
Шрифт:
Одно из двух главных дел было сделано, и она полетела назад, к столице. Усиливалось желание отправиться на утёс вздремнуть немного и набраться сил, но пока Тьма на востоке не загустела основательно, впитывая ночь, нужно было выполнить обещание, данное Йюце, а потом можно было забыть виердов.
Кар-малерийцы в городе бодрствовали. Кое-кто взобрался на крышу и следил оттуда за происходящим. Горы и лес мешали видеть, как удаляются толпы народа, зато прекрасно обозревалась поднимающаяся чёрная кромка горизонта. То был сигнал, о котором предупредили гвыбоды, и в лагере кар-малерийцев
Кайа опустилась на вершину одного из каменных завалов дворца и прикрыла глаза, сосредотачиваясь в своём обращении к Тьме. Попросила её показать нужного малерийца. Образ был послан отчётливый, и, открывая глаза, Кайа сразу его выделила среди идущей к назначенному месту дюжины преступников — белокосого, высокого, сильного…
— Мы пришли договориться! Чего ты хочешь? — немного задыхаясь от ходьбы в гору, первым начал главный обманщик — принц Ядран.
Надо отдать должное, на его лице читались непреклонность и непоколебимость… Гордость… Кайа усмехнулась мысленно: когда она вернётся назад, их уверенность будет другого сорта. По правую руку Ядрана находился Давор, средний сын Стефана Мудрого. Заметно более бледный и с перевязанной рукой, должно быть, один из тех, кому досталось прошлой ночью здесь, на руинах. Зато третий брат, Исак, выглядел как настоящий лицедей-гвыбод: каменное лицо, и только желваки выдавали сильные эмоции.
— Для начала я хочу, чтобы ко мне подошёл убийца восточного кхана, Севима.
Это был явный сюрприз, малерийцы переглянулись. Принц Исак сделал два шага вперёд, но Кайа расхохоталась:
— Я знаю, кто это, наивный «карамалиец»! Не прячьте его, ну же!
— Мы сначала хотим знать, чего ты хочешь!
Дыв-Исак обернулся к товарищам и что-то сказал. Чуткий слух Кайи уловил: «Она ничего нам не сделает, фрейи принесли клятву на крови!» И убийца Севима не без волнения, но степенно отправился ближе к руинам.
— Хорошо, — сузившимися зрачками Кайа следила за его приближением. — Будете выполнять всё, что я скажу, и останетесь в живых.
— Ты не сможешь нам навредить! Фрейи принесли клятву! — выкрикнул тот, что походил на сира Торвальда, его сын.
Кайа молниеносно сорвалась с места, распахивая крылья, подцепила когтями под мышки будущего раба Захеб-кхана и рассмеялась торжествующим клёкотом, взлетая вверх:
— Те, кого вы убили — да, а я — нет! Жду здесь на закате одного из вас. Вы знаете, кто это! Переговоры буду вести только с ним! — и тяжело улетела на восток, таща сначала брыкающегося малерийца, и присмиревшего, когда высота полёта увеличилась.
Она чувствовала, как он сам вцепился в её ногу, когда миновали расщелину: наверное, решил, что его сейчас сбросят вниз. Кайа не могла не рассмеяться: все сильные мира сего трепетали перед фрейями, и этот смельчак не стал исключением. Внизу, в деревне, проводили долгим взглядом её и её ношу, кто-то упал ниц — Кайа летела дальше, к чёрной завесе.
Оказавшись во Тьме, малериец ожидаемо обмяк, теряя сознание от отравления чуждой магией, и его тело плюхнулось к ногам воинов Йюце.
— Он жив? — подошёл один потыкал в малерийца носком сапога.
— Жив. Не давайте ему забыть о том, что он сделал! —
Она вернулась в домик на Утёсе и благополучно провела там остаток времени до заката, собираясь с духом. Кайа знала, кто придёт — Дыв, он же принц Исак, потому что он её прекрасно понял. Сейчас только между ним, зачинщиком свершившегося, и ею, единственной наследницей тёмного Источника, должен быть решён главный вопрос — кто победит? Но Кайа уже знала ответ, а Дыв-Исак ещё нет.
*****
Он стоял перед ней подтянутый — все пуговицы до последней застёгнуты — спокойный, как будто ничего не случилось. Странное дело, хотя сейчас Исак был в своём настоящем образе, но Кайа узнала бы в нём Дыва, как узнАет мать своё потерянное дитя спустя годы. Дитя… Сердце до сих пор заходилось при воспоминании о маленьком, обиженном на мать за её жестокость. В сердце шевельнулась боль, и Кайа сглотнула подступивший комок. Этот малериец лишил её всего, даже ребёнка, которого Кайа три дня назад не отдала бы никому, даже отказалась бы от наследства отца, но… На ней повис долг, чужой, вынужденный, и за чужие ошибки пришлось дорого заплатить.
— Мне очень жаль, Кайа. Я виноват, — Дыв начал диалог первым и сделал шаг вперёд, почувствовав слабость во взгляде Кайи.
Она молчала, не до конца справившись с воспоминанием о «маленьком торберне», её маленьком медвежонке.
— Нам нужно поговорить… Мне нужно многое тебе сказать… — и ещё на один шаг стал ближе. Он не отводил взгляд и медленно протягивал руки для объятий и выпуская свою магию влияния.
Тьма бережно укутала невидимым покрывалом сердце, и сразу стало легче. Чувство вины, скорби исчезли.
— Да. Нам надо поговорить, тебе и мне, — Кайа кивнула, делая шаг навстречу и оказываясь в сильных объятиях. Тьма проверила Исака — оружия при нём не было, если не считать дара, способного заставить собеседника забыть обо всём.
Дыв-Исак говорил, и его слова будто бы шли от самого сердца. О том, как он неправильно себе представлял мироустройство. О том, как гордость загнала его во Фрейнлайнд. О том, как он познакомился с «маленькой ящеркой» и спас ей жизнь, когда она умирала от проклятия Марны. О любви, абсолютно неожиданной, и он оказался не готов к чувствам поначалу. О решении изменить всё и попробовать сызнова. О том, что у него не получилось — стоило увидеть изменившуюся Кайю, и он поверил: ничего никогда не изменить. О том, как он горевал, когда думал, что простился с нею…
Кайа слушала и поверх плеча кар-малерийского принца смотрела на расплывающиеся тёмные пятна разрушенных домов, белый океан, подёрнутый ледяной пеленой, и думала о том, что во Всемирье самой могучей силой, по идее, должно являться Время. И тот, кто однажды укротит его и всё исправит, станет настоящим повелителем. Странно, что во фрейских манускриптах ничего об этой магии не было сказано. Смертным была дана лишь одна — исправлять совершённые ошибки, делая другие. Идеального способа не существовало. И теперь Кайа должна сделать то, что собиралась — совершить свою ошибку.