Путь во Мраке
Шрифт:
Бриннэйн спорить не стал, пропустил вперед друзей и последовал за ними. Харт рванул дверцу, и она осталась у него в руках. Дракон фыркнул, первым вошел внутрь и почесал в затылке. Это была усыпальница. Из лаборатории они попали прямо в древний склеп. Их уже ждали. Скелеты, на которых не осталось даже одежды, сидели в своих гробах и хищно скалились.
Сумрак презрительно фыркнул и, красуясь, щелкнул пальцами. Скелеты упали на свои места, и крышки с неприятным лязгом встали на место. Мужчины прошлись по холодным залам
— Ладно, действуем старым проверенным способом, — Сумрак снова выпустил струйку тумана, и она, деловито обыскав пространство, уверенно повела троицу к одному из гробов.
Ормис легко столкнул каменную крышку на пол, и отшатнулся, закрывая глаза рукой. Там лежала Эли.
— Бить? — поинтересовался бог.
— Пока держусь, — отмахнулся демон, но снова заглядывать в гроб не стал.
Зато дракон уже вытаскивал оттуда сморщенное существо, закутанное в черный балахон. Он скинул с головы существа капюшон и поморщился:
— Фу-у.
Со сморщенного пергаментного лица на него зыркнули злые бесцветные глазки. Дракон повертел существо с целью определить пол.
— Явно был мужчиной, — сказал он.
— Я и сейчас мужчина, — гордо проскрипел древний старик — Я великий и могущественный Ниатах Харнийский. Маг-некромант при дворе ее величества Атамар Прекрасной. Любовник ее, между прочим.
— Обалдеть, — скептически усмехнулся Харт, — а сейчас не скажешь, — он указал взглядом на подол балахона, и маг-некромант оскалил беззубую челюсть.
— Так это ты погубил Харнию и создал все это безобразие? — полюбопытствовал Сумрак.
— Неудачный эксперимент, — вздохнул великий Ниатах Харнийский. — Атамар хотела жить вечно и оставаться молодой и красивой. Вышло, что вышло. Я живу вечно, а она… — старичок кивнул на соседний гроб.
Сумрак толкнул крышку и взглянул на молодую темнокожую женщину. Точеные черты, казалось, хранили еще дыхание жизни. Золотой венец охватывал ее голову, прижимая черные волосы, струившиеся по плечам шелковым водопадом. Тело царицы было еле прикрыто одеждой, и его соблазнительность все еще волновало мужской взгляд.
— М-да, — протянул бог. — Ей вечная красота и молодость, а тебе жизнь. Царство же кануло в пространственные искривления.
— А говорили — Тьма, — подал голос дракон.
— Тьма, Тьма, — ворчливо зафыркал маг-некромант. — Чуть что, сразу все приписывают этой чокнутой богине, будто без нее не обойтись.
— Да уж, ты обошелся, — недобро произнес Ормис, которого, наконец, отпустили чары.
Сумрак остановил его.
— Где выход? — спросил он старика.
— Нету, — буркнул тот. — Нет отсюда выхода.
— Врешь, — усмехнулся бог и снова пустил на поиски сумрак.
Великий Ниатах следил исподлобья за серой стрелочкой. Она порыскала, остановилась возле ниши, где еще виднелось изображение заходящего солнца, и туман затянул
— Не скучай, Ниатах, тебя ведь ждет до-олгая жизнь.
— Убейте меня! — крикнул древний маг. — Не могу больше!
Демон демонстративно потер руки, но бог отрицательно покачал головой.
— Если бы просто попросил помощи, не пытаясь убить нас, а так… Мы запечатаем ходы. Пусть остается со своими тварями и вечно прекрасной царицей. Это твое наказание, Ниатах, за жестокость. Слишком много душ погубил, развлекаясь.
Он подтолкнул вперед себя демона и возмущенного дракона, бросил последний взгляд на скалящегося некроманта, и друзья вошли в клубящийся сумрак. Вышли они на вершине высокой скалы, стоявшей на самой кромке степи.
— Так мы изначально были рядом с выходом, — задумчиво произнес Ормис, трогая ледяной камень.
— Может, да, а может, и нет, — пожал плечами Сумрак. — Сегодня же попрошу мамулечку разобраться. С отцом мы не разговариваем, а у самого сил пока не хватит.
— Прочь отсюда, — сказал Ормис, открывая портал. — Если не увижу ее сейчас, точно взорвусь.
— Ох, уж мне эти демоны с их избранницами, — фыркнул дракон. — Смотреть противно.
Его друзья переглянулись и чему-то усмехнулись, чему, Харт уточнять не стал.
За окнами уже темнело, первые звезды выползали на небосвод, а его все не было. Сердце то неслось вскачь, то замирало в страхе перед неведомой бедой. Это было так странно и так жутко. Не видеть, но чувствовать так, словно стоишь где-то рядом и понимаешь, он в беде. Ощущение близкой и неотвратимой потери выбивал почву из-под ног. От истерики я переходила к отупляющему затишью, когда казалось, что беда миновала, а следом снова накатывала истерика.
Сначала Эл и мама пытались меня успокаивать, потом папа их прогнал, на всякий случай, потому что вместе с истерикой со мной творилось что-то непонятное. Тело ломило, суставы выкручивало, а то и вовсе сознание затмевала ослепляющая боль. Она вспыхивала, выбивала из груди короткий вскрик и быстро гасла, словно ее и не было. Вот после этих коротких приступов папа и выгнал из моих покоев маму и Элиама. Сам же сидел рядом и почти не спускал глаз, готовый прийти на помощь, как только мне это потребуется.
Все закончилось неожиданно. Просто тревога ушла, будто ее и не было, и я поднялась с кровати. Отец проводил меня удивленным взглядом, когда я подошла к зеркалу и начала приводить себя в порядок. После криво усмехнулся и вышел из моей спальни. Слух, обострившийся еще больше, уловил его шаги, спускающиеся по лестнице, а вскоре я услышала голоса Лера, Харта и моего отца.
— Эли, — я замерла и прикрыла глаза, впитывая тепло мужских рук, сжавших мои плечи. — Наконец-то, — удовлетворенный вздох, и Ормис прижался лбом к моему затылку.