Путь воина. Путь меча. Путь дракона
Шрифт:
После драки в Буцу-дэне многое изменилось. Вслух назвав Джека своим другом, Акико стала его верным союзником. Ёри примкнул к их компании, правда, держался так замкнуто, что Джек до сих пор очень мало о нем знал. Кику тоже вела себя вполне дружелюбно, хотя Джек подозревал, что она делает это ради Акико, а вовсе не из симпатии к нему. Сабуро не вставал ни на чью сторону: он дружил со всеми и разговаривал с любым, кто его слушал.
А вот Ямато совсем отдалился. Теперь он сидел за одним столом с Кадзуки, Эми и Нобу. Разговаривал с Акико и остальными
Зато Кадзуки держал свое слово: оставил Джека в покое. Хотя и продолжал бросать угрожающие взгляды и, вместе со своими дружками, дразнить его «гайдзин Джек», но в драку больше не лез. Не считая занятий по тайдзюцу!
Там закон был не писан.
Когда они занимались кихон вадза и рандори, Кадзуки частенько применял большую силу, чем требовалось, однако сэнсэй Кюдзо не обращал на это внимания. Однажды Джек и Кадзуки отрабатывали удэ-укэ, защитный блок предплечьем, и удары становились все чувствительнее. В конце концов мальчишки колотили друг друга в полную силу, а потом целую неделю ходили с синяками. Джек попытался пожаловаться на поведение Кадзуки, но сэнсэй Кюдзо его отбрил: «Ничего, крепче будешь. Если ты, гайдзин, боишься боли, то самураем тебе не быть!»
— Джек, ты идешь? — Голос Акико прервал его размышления.
Джек моргнул. Одетая в голубое кимоно с бабочками, Акико сама была похожа на бабочку из его видения. Рядом с ней появилась Кику — в светло-зеленом весеннем кимоно и с маленькой сумочкой в руках.
— Куда? — спросил Джек.
— На ханами! — пропела Акико и торопливо удалилась. Кику последовала за ней.
— Что еще за ханами? — крикнул ей вслед Джек.
— Праздник любования цветущей сакурой, — объяснил Сабуро, высовываясь из-за угла. Позади молча стоял Ёри.
— Праздник любования цветущей сакурой? Звучит неплохо! — с напускным восторгом отозвался Джек. Однако все же поставил на место кувшинчик с водой и пошел следом за остальными: по крайней мере, хоть что-то новенькое в ежедневной рутине тренировок!
— Да уж, такого я еще не видел! — удовлетворенно вздохнул Джек, развалившись на заросшем травой берегу реки Камогава, в тени вишневых деревьев, согнутых под тяжестью множества цветков.
Акико, Кику, Ёри и Сабуро сидели рядом, вместе с Джеком наслаждаясь свободой: учеников впервые выпустили за ворота школы.
— Ну и как тебе наш праздник любования сакурой? — поинтересовалась Акико.
— Если он состоит в том, чтобы есть, пить и валяться в тени вишневых деревьев, то лучшего праздника я не знаю! — ответил Джек.
— Джек, ведь мы здесь не просто едим, пьем и бездельничаем! — с дружелюбной улыбкой упрекнула его Акико.
— Ты говоришь как сэнсэй Ямада с его коанами! — пошутил Джек, и все засмеялись.
— Нет, в самом деле, ханами для нас имеет огромное значение, — сказала Акико. — Когда зацветает вишня, приходит время сажать рис, а по цветкам сакуры мы определяем, каким будет
— А еще цветение сакуры знаменует новый этап в жизни, — добавила Кику. — Поэтому мы приносим жертвы богам, живущим в стволах деревьев. Видишь вон тех самураев?
— Вижу, — отозвался Джек, разглядывая разлегшихся в тени сакуры трех самураев: они передавали друг другу огромную глиняную бутыль и, похоже, здорово опьянели от ее содержимого.
— Они, по традиции, поднесли богам сакуры сакэ и теперь вкушают поднесенный ими дар.
— А что такое сакэ? — спросил Джек.
— Рисовое вино! — жизнерадостно объяснил Сабуро. — Хочешь попробовать?
— Давай, — согласился Джек, хотя и заметил неодобрительный взгляд Акико.
Сабуро побежал к пьяным самураям, быстро вернулся и протянул Джеку деревянную чашку, наполненную прозрачной жидкостью.
Джек отхлебнул. Сакэ оказалось сладким и водянистым, однако стоило его проглотить, и вкус стал резким. Вино обожгло горло, и Джек закашлялся.
— Ну, как тебе? — нетерпеливо поинтересовался Сабуро.
— Не такое крепкое, как грог на корабле, но лично я предпочел бы воду.
Сабуро равнодушно пожал плечами и одним глотком осушил остатки. Затем пошел к самураям, чтобы отдать пустую чашку, и в результате вернулся с еще одной полной. На этот раз он предложил ее девочкам.
— Ты же знаешь, нам запрещено пить сакэ! — отругала его Кику.
Сабуро пропустил ее слова мимо ушей и стал потягивать вино в одиночестве.
Они до вечера валялись на травке под деревом, иногда окуная ноги в прохладную воду Камогавы. Сабуро время от времени наполнял опустошенную чашку.
Когда солнце склонилось к закату, на деревьях вдоль дорожек развесили горящие фонарики из бумаги: они казались светящимися плодами. Темнело, и пора было возвращаться в школу.
— Джек, а теперь что ты думаешь о сакуре? — спросила Акико.
— Цветы сакуры прекрасны и недолговечны, как сама жизнь, — ответил Джек, повторяя слова садовника Уэкия.
— А вот и нет! Они недолговечны как женская красота! — брякнул Сабуро, опьянев от сакэ. Попытался встать, однако коленки подгибались; Кику и Ёри помогли ему подняться.
— Верно, Джек. Как сама жизнь, — согласилась Акико, не обращая внимания на пьяного Сабуро. — Ты начинаешь думать как настоящий японец.
Они возвращались в школу вдоль берега реки, под цветущими ветвями сакуры с развешанными на них фонариками. Джек и Акико ушли вперед, а Кику и Ёри с трудом тащили нетрезвого Сабуро.
В мягком свете фонарей Акико казалась еще красивее, чем обычно. Джек вспомнил, как впервые увидел ее: возле храма на полуострове, рядом с белым жеребцом, привязанным к огромному камню. С тех пор как Джек очутился в Японии, Акико была его верным союзником: ухаживала за ним, когда он болел, помогала учить язык, знакомила с обычаями, а потом защищала от Кадзуки. Джек у нее в неоплатном долгу!