Путь воина

Сушинский Богдан Иванович

На появление князя Власта внимания не обратила. Она стояла между огнем и водопадом и, плененная этими двумя стихиями, отрешенно всматривалась куда-то вдаль — то ли в разливающийся за пенящимся водопадом плес реки, то ли в небесное видение.

Первым желанием Гяура было подойти к женщине, обнять, но ему вдруг показалось, что стоит приблизиться еще хотя бы на шаг, и случится то самое страшное, что только может случиться на Сатанинском холме.

Не желая испытывать судьбу, Гяур уселся в каменное кресло, которое, по названию холма, тоже считали сатанинским, и несколько

минут безмолвно наблюдал за непонятным ему, незримым таинством, проходившим на краю выступа. Абрис фигуры Власты очерчивался пламенем костра. Освещенные луной небеса куполом зависали над холмом и водопадом, озвучивая всю эту огненно-небесную симфонию холодным гулом преисподней…

Князю уже приходилось слышать, что на Сатанинском холме на человека порой снисходит то ли блуд, то ли какое-то неземное озарение, однако воспринял это как еще одну легенду, за которой не стоит ничего, кроме… легенды. Но сейчас, когда перед глазами его неожиданно возникла огромная сиреневато-розовая полусфера, он даже не понял, что сознание его преодолевает ту грань, за которой реальное переходит в полусон.

Это продолжалось недолго, и в то же время будто целую вечность. Поглощенный неведомой силой полусферы, он парил над рекой, над ярко-зеленым лугом, над огромным водопадом, словно бы низвергающимся из-под небес и пенно остывающим где-то в глубине материка. И все, что открывалось Гяуру, представало перед ним величественным и прекрасным.

Но потом зелень луга вдруг покрылась дымкой, и сквозь нее, будто в волшебном зеркале, князь увидел бурлящее где-то вдалеке сражение и как бы со стороны — самого себя во главе большого отряда. Затем последовал ослепительный взрыв ядра, и Гяур ощутил, что предплечье его рассечено осколком. А еще — абордажная схватка на борту какого-то корабля. И он на палубе, посреди штормящего океана… Пальмы на берегу.

«Берег, завещанный тебе командором Морано…» — неожиданно прозвучал неведомо чей голос. Он исходил откуда-то из глубины самой полусферы, негромкий, успокаивающий, завлекающий.

— Разве я когда-нибудь достигну его? — спросил Гяур.

— Судьба занесет тебя к нему не по твоей воле. Но ты не противься этому. Ты через многое должен пройти и через Африканскую Нормандию — тоже.

— Зачем?

Вопрос оказался бы неожиданным не только для существа, владычествующего божественной полусферой, но и для самого Господа. Поэтому молчание Божьего гласа не удивило князя.

— Так предначертано.

— Почему? — Вновь длительное молчание. Поняв, что вопрос его снова оказался за некоей чертой рокового запрета, Гяур изменил его: — Кем предначертано?

— Высшими Силами.

— Кто же тогда вы? Кто повелевает мною?

— Высшие Силы. Те, кому мы покровительствуем на земле, называют нас только так.

— Значит, вы — Бог.

— Бог сотворен вами, грешными, — даже в этом суровом космическом полубреду Гяур уловил в вещавшем ему голосе откровенную иронию. — Молится тот, кто верит, а верит тот, кто молится…

Перед князем вновь и вновь возникали какие-то картины, словно бы выхваченные памятью из его собственного

прошлого, но еще никогда не прожитые им. И постепенно Гяур начал понимать, что кто-то, всезнающий и всемогущий, прокручивает перед ним его будущее, будто бы призывая: «Будь смел! Не бойся своей судьбы. Несмотря на все опасения и тяготы, она величественна и прекрасна. Как величественна и прекрасна сама жизнь».

…Стены крепости или замка. Нет, скорее все же замка. Усеянное цветами поле. Он и Власта ловят коня и, смеясь, подсаживают на стремя мальчишку лет двенадцати. Со стороны за этим наблюдает черноволосая девушка.

— Это моя семья? — удивленно спросил Гяур.

— Приучай сына к седлу. Князь Одар-Гяур Второй будет великим воином.

— Но у меня нет сына.

Молчание.

— У меня нет сына! — крикнул Гяур, чувствуя, что мистический полусон развеивается, значит, отвечать будет некому.

— Сына? — ласково спросила Власта. Очнувшись, Гяур увидел, что она присела перед ним и, обхватив ладонями его лицо, всматривается в глаза. — Почему ты кричишь на весь мир, что у тебя нет сына? — рассмеялась она. — Кому жалуешься?

— Но там… сейчас ты ее увидишь. — Гяур взглянул в поднебесье, однако никакой полусферы, вообще чего-нибудь такого… там не было. — Понимаешь, мне явили сына. Те, Высшие Силы, явили мне…

— Да будет у тебя сын, будет! — все еще смеясь, заверила его Власта. — Возможно, даже не один. А дочь уже есть.

— Но там… Я видел. В сфере…

— Ты видел, как мы приучали к седлу гордого князя Гяура-Победителя? Я тоже видела. Только к подобным видениям я уже привыкла. И потом, кто сказал, что у нас не может быть сына? Коль уж ты вспомнил обо мне и не поленился навестить мое убогое имение.

Гяур потер ладонью лицо и яростно повертел головой, словно пытался развеять остатки сна. Однако ему это не удавалось.

— Я не мог не заехать. Меня все время тянуло сюда. В конце концов я должен был увидеть тебя…

— И свою дочь.

— И дочь, — рассеянно подтвердил Гяур. — Ярлгсон рассказывал мне, как ты спасалась в Грабове… вместе с дочерью.

— С твоей дочерью, милый, — прикоснулась челом к его челу.

— С моей дочерью, — словно завороженный повторил князь. — С нашей.

— Ну, слава Богу, дошло, что с нашей.

Власта потерлась кончиком носа о его нос. Прикоснулась губами к его губам, припала к груди.

— Как же я боялась, что ты не признаешь ее своей.

— Почему боялась? — попытался отшутиться князь. — Ты ведь у нас всевидящая.

— Там, где начинаются сугубо женские страхи, там кончается не только здравый человеческий смысл, но воля Высших Сил, поэтому приходится оставаться наедине с собой.

Прижавшись друг к другу, они сидели, овеваемые дымом угасающего костра и рокотом водопада. Им было хорошо вдвоем, как бывает хорошо только людям, познавшим, что такое разлука, и не желающим больше расставаться ни на один день.

— И все же, что это было, Власта, — сиреневый шар, некая полусфера, какие-то видения…

— Мне очень хотелось, чтобы ты увидел все то, что увидел.