Путь воина
Шрифт:
— Простите меня, капитан. Мне не следовало бы быть такой слабой, но…
Если за это в ответе госпожа Дорис, то Конан поклялся, что наведается к этой женщине, положит ее себе поперек колена и отшлепает ее как следует, пока ее задница не будет такой же красной, как глаза Ливии. Если уж это не улучшит ее манеры…
— Капитан, госпожа Дорис отрицает, что она имела какое-то отнощение к тому нападению. На этот счет я не сомневаюсь в ее словах. Но она также отказывается сказать хоть слово о том, кто мог желать посеять рознь между нашими
Конан нахмурился. Хоть пьяный, хоть трезвый, этот господинчик Арфос тоже говорил мало. Однако кое-что из этого малого заставило Конана гадать, не был ли он больше озабочен торжеством правосудия, чем, похоже, была озабочена его мать. Возможно, это было всего лишь актерской игрой, игрой, которой он надеялся обмануть здоровенного тупого скота-киммерийца. Но если это не игра, если Арфос был серьезно заинтересован в сватовстве к Ливии на собственных условиях, а не на условиях своей матери, то из этого могло что-то выйти.
В то же время, насколько мог судить Конан, его хозяйку беспокоила не только неразговорчивость госпожи Дорис. Он принес воду и чистое полотенце, и к тому времени, когда появился Реза, Ливия уже умыла лицо.
— Я направила прошение архонтам, прося допросить наших пленников и вызвать на допрос господина Акимоса. Я надеялась, что госпожа Дорис присоединится к моему прошению. Для нее это даже более выгодно, чем для меня, она могла бы очистить таким образом свое имя.
Архонты отказали в просьбе. Они утверждают, что, хотя наш дом подвергся незаконному вторжению, мы не имели никакого права принимать на службу капитана Конана и его людей.
— Кром!
Реза пробормотал по-иранистански что-то подлиннее, но едва ли подобрее. Ливия кивнула:
— Поэтому из-за того, что два нарушения закона уравновешивают друг друга…
— Клянусь медными яйцами Эрлика! — прогремел Конан. — Кто ваши архонты, мужики или евнухи?! Неужели жителям Аргоса больше нечего делать, кроме как день-деньской создавать законы, мешающие честным людям защищаться?
— Давно известно, что похоже на то. — Голос у Ливии оставался ровным, но Конан заметил, что, закончив, она прикусила губу.
— Ну тогда давайте нанесем визит Акимосу, — предложил Конан. — Мы можем сделать его официальным визитом, пышным и аляповатым, как госпожа Дорис в ее наихудшем виде.
Реза, похоже, никак не мог решить: смеяться ему или гневаться.
— Это может нам кое-что сообщить, — продолжал Конан. — Или я могу взять с собой нескольких самых подходящих из моих ребят и нанести ему менее официальный визит. А это может подсказать нам и того больше.
— Конан, то, что ты предлагаешь — глупость, — покачал головой Реза. — Вторжение во дворец Акимоса нарушит больше законов, чем я смогу насчитать пальцев у меня на руках. Во-первых, у тебя нет никакого права командовать твоими бойцами за пределами дворца Дамаос. Во всяком случае, если тебя не примут в ряды Воителей.
Кулак Конана грохнул по столу, так что чаши с вином
— Чтоб их Митра утопил в навозе! Сколько времени потребуется, чтобы стать Воителем?
— Это не имеет значения, Конан, — возразил Реза.
— Капитан Конан, — ворчливо поправил киммериец. — Я задал вопрос.
— На который я могу ответить, — вмешалась Ливия. — Для поступления надо быть гражданином Аргоса или получить гражданство. Кандидат должен быть свободен от всяких пятнающих его имя преступлений и в состоянии внести залог в пятнадцать драхм.
На какой-то миг Конан истощил свой запас ругательств. Но отнюдь не истощил своей изобретательности. Он осушил половину чаши с вином, видя, что Реза хмурится, а Ливия сдерживает улыбку. А затем вытер тряпкой рот и усмехнулся:
— Отлично! Правители, архонты, стражники или боги, или еще кто-нибудь сказали, что нам делать с пленниками?
— Пока нет.
— Хорошо. Тогда почему бы не отправить их на лесоповал, где некий торговый магнат нашел меня? Уверен, купцы с лесозаготовок не станут возражать против новых рабочих рук для таскания бревен. После месяца такой работы у наших пленников, возможно, будет меньше сил для лазанья на чужие стены.
— Акимос наверняка выкупит их, — указал Реза.
— Пускай, — пожал плечами Конан. — Тогда у него будет поменьше драхм для найма новых, или для подкупа архонтов, или для любых других фокусов.
— Киммериец, ты заходишь слишком далеко, подвергая сомнению честность архонтов, — резко бросил Реза.
— Не так далеко, как заходят архонты, выбрасывая в ночной горшок честь нашей госпожи! — ответил Конан не повышая голоса. — Я еще никогда не встречал человека, которого нельзя подкупить, и не слыхал о таком!
— Успокойтесь, — вмешалась Ливия. — Реза, я хочу, чтобы ты командовал нашими людьми, препровождая пленников в горы. Возьми ребят потолковей, но убедись, что все оставшиеся будут подчиняться Конану.
Киммериец решил, что единственным, кто не подчинится ему, если дела и дальше пойдут в том же духе, может быть сам дворецкий. Если этот рослый иранистанец не ревновал к влиянию нового капитана на его хозяйку, то Конан никогда не видел ревности.
И это была не ревность из-за любовницы. Реза знал свой "чин" — Аргос сделал его хорошим слугой. Даже самый лучший слуга может ревновать, если кто-то помимо него приобретет влияние на его госпожу, как это сделал Конан.
Такого рода ревность могла привести к кинжалам в темноте столь же верно, как любая ссора из-за какой-нибудь кабацкой шлюхи. И к тому же при ссорах из-за кабацких курв обычно не бывает поблизости какого-нибудь Акимоса, только и ждущего, чтобы сыграть роль шакала.
— Сударыня, — сказал Конан, — отправить пленников в горы — это была всего лишь мысль. И если это означает, что придется разделить наши силы, когда мы не знаем, с чем столкнулись, то, наверно, это была не самая лучшая моя мысль.