Путь. Автобиография западного йога
Шрифт:
Каждый человек в этом мире пилигрим. Он приходит один, идет какое-то время по избранному пути и уходит в одиночестве. У него есть священное предназначение: хотя обычно и не осознаваемое, но всегда смутно ощущаемое. Осознанно или бессознательно, прямо или косвенно, все люди искренне стремятся к Радости — Радости бесконечной, Радости вечной, Радости божественной.
Увы, большинство людей блуждают в этом мире, как странники без карты. Мы воображаем, что святыней Радости является любое место, где поклоняются деньгам, силе, славе или хорошим временам. И только после бесконечных скитаний и разочарований останавливаемся для того, чтобы в молчании осмыслить свою жизнь. И тогда мы обнаруживаем (возможно, это будет шоком), что наша цель никогда не находилась вдали от нас; она никогда
Путь, которому мы следуем, не имеет четких измерений. Он может быть длинным или коротким и зависит только от чистоты наших намерений. Этот путь описал Христос, когда сказал: «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «вот здесь», или: «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть» [Лук. 17: 20, 21.]. Следуя по этому пути, мы все же не идем по нему, ведь цель уже находится внутри нашего естества. Нам нужно лишь востребовать его как свое.
Главная цель данной книги — помочь тебе, читатель, востребовать это право. На этих страницах я надеюсь, среди прочего, помочь тебе избежать некоторых ошибок, которые когда-то допустил в своем поиске. Ведь ошибки могут быть порой так же поучительны, как и успехи.
Я родился в Телеаджене 19 мая 1926 года, примерно в семь часов утра. При крещении в маленькой англиканской церкви Плоешти меня нарекли Джеймсом Дональдом Уолтерсом. По причине обилия Джеймсов в нашей колонии, меня всегда называли Дональдом (мое второе имя), и, таким образом, я был тезкой сводного дяди, Дональда Куорлза, который позднее (при президенте Эйзенхауэре) служил министром ВВС США. Джеймс — также и наше семейное имя. Так звали моего деда по линии матери. Однако в конце концов мне было предназначено судьбой полностью отказаться от традиционных имен моей семьи и принять более высокое духовное имя.
Мама рассказывала мне, что во время беременности ее переполняла какая-то внутренняя радость. «Господи, — не раз молилась она, — этого первого ребенка я отдаю Тебе».
Может, ее благословение принесло плоды не так скоро, как она ожидала. Однако оно постепенно, можно сказать, почти непрестанно, осуществлялось многие годы.
Моя история — это история человека, который делал все возможное, чтобы жить без Бога, но, слава Богу, не преуспел в этом намерении.
ГЛАВА 2
ОН ПОКИДАЕТ СВОЙ ДОМ
РАДОСТЬ ВСЕГДА БЫЛА моей первой любовью. Я стремился делиться ею с другими.
Все мои самые яркие и ранние воспоминания относились к особому роду радости, которая, казалось бы, имела мало общего с окружающими меня вещами, бывшими, в лучшем случае, лишь ее отражением. Вспоминается томительное ощущение чуда самого пребывания в этом мире. Какова моя роль в нем? Интуитивно я чувствовал, что должна существовать некая более высокая реальность — иной мир, может быть, лучезарный, прекрасный и гармоничный, по сравнению с которым мир видимый представляется местом ссылки. Прекрасные звуки и краски доводили меня почти до экстаза. Иногда я набрасывал на стол цветное одеяло американских индейцев так, что оно свисало до самого пола, залезал внутрь и совершенно упивался светящимися цветовыми тонами. Иногда, глядя в призму широкого ребра зеркала на туалетном столике мамы, я воображал, что живу в мире, раскрашенном в цвета радуги. Часто ночью я видел себя погруженным в какой-то лучезарный внутренний свет, а мое сознание, казалось, распространялось за пределы моего тела.
«Ты всегда жадно стремился к знаниям, не был капризным, с большой готовностью откликался на несчастья других людей, — говорила мне мама и добавляла со смехом: — Я часто читала тебе детские книги. Если герой рассказа попадал в беду, я обычно с жалостью указывала пальцем на картинку. При этом твои губы кривились. “Бедный!" — восклицал ты». Мама (проказница!) находила эту мою реакцию столь забавной, что иногда разыгрывала меня, с печальным видом указывая пальцем на веселую картинку — примитивный трюк, который, как она рассказывает, всегда срабатывал.
С возрастом моя внутренняя радость перерастала в бесконечное
Я вспоминаю также корабль, который начал было строить, намереваясь пускать его на озере Снагов. Я сколотил гвоздями несколько старых досок, что явило собой неописуемое подобие палубы. Однако лежа ночью в кровати и обдумывая свою работу, в воображении я уже вел мою шхуну по морям.
Оказалось, что я прирожденный лидер, хотя я терял интерес к этой роли, если другие не загорались сразу же моей идеей. Дети в Телеаджене разделяли мои интересы и принимали мое лидерство. Однако по мере того, как я взрослел, я обнаружил, что люди часто считали мое видение вещей несколько странным. Я заметил сначала такое отношение со стороны детей, недавно приехавших в Телеаджен. Привыкшие к обычным детским играм в Англии и Америке, они были озадачены моими предложениями развлечений, требующих более богатого воображения, например, когда мы, скользя на коньках, всматривались в незнакомые и неясные видения в глубине льда. Не желая навязывать свои интересы другим, я в свою очередь не хотел, чтобы мне навязывали что-либо другие. Полагаю, что, возможно, я был нонконформистом не потому, что сознательно стремился к этому, а скорее из-за какой-то неспособности приспосабливаться к нормам других людей. То, что было важным для меня, казалось им неважным, тогда как довольно часто то, что они считали важным, казалось мне непонятным.
Мисс Барбара Хенсон (теперь миссис Элсдейл), бывшая какое-то время нашей гувернанткой, описала мне в недавнем письме, каким она запомнила меня, когда мне было семь лет: «Вы были, конечно, “не как все", Дон, — “в семье, но не из этой семьи". Я всегда сознавала, что вы обладали каким-то мистическим свойством, которое выделяло вас среди других, и окружающие также чувствовали это. Вы всегда были наблюдателем с необычно открытым взглядом сине-серых глаз, по которым почему-то трудно судить о вашем возрасте. Спокойно, приводя этим в замешательство других, вы проводили маленькие и смешные опыты над людьми, как бы проверяя свои подозрения относительно чего-то касающегося их. Чувствовалось, что вы ищете правду во всем, никогда не ограничиваясь уклончивостью или полуправдой».
Кора Бразьер, наша ближайшая соседка, добрая и симпатичная леди, однажды сказала мисс Хенсон: «Я всегда стараюсь быть особенно ласковой с Доном, потому что он не такой, как другие. Мне кажется, что он знает это, и он одинок».
Правда, я осознал это полностью лишь после отъезда из Телеаджена, однако и там меня не покидало какое-то ощущение одиночества. Это чувство в известной степени не было столь сильным благодаря присутствию хороших друзей и благодаря гармоничной жизни дома.
Мои родители горячо любили своих детей. Их взаимная любовь также была примерной и надежно гарантировала нашу эмоциональную безопасность. Никогда в жизни я не видел, чтобы они ссорились или хотя бы выходили из себя.