Путь
Шрифт:
Ирония судьбы заключается в том, что мозг развивается только тогда, когда напрягается. В противном случае он начинает понемногу деградировать, что особенно это заметно у некоторых пожилых людей, ибо неиспользуемые связи разрушаются. Кстати, старческая деменция берет своё начало в среднем возрасте, а Александр Церебраун, между тем, в нём и находился.
Уже много лет подряд он работал в Ахейском ликее преподавателем нейро-дисциплин. Никакого движения вперёд, никаких открытий, о которых он мечтал в юности. Каждый день похож на предыдущий. Съедает рутина: день за днём он читает теорию, изредка практикует, после работы всё чаще выпивает, по выходным ездит с Наташкой
— Эх, сейчас бы к Натахе, в баньке попариться, мяса поесть, — подумал он. — Вечером на речку сходить, пожечь костёр, покупаться голышом, а утром, ещё в туман, сбегать порыбачить одному, в тишину. Вот туда бы, а не это вот всё!
Снова очутившись в реальности, Алекс задумчиво сжал губы: да что тут размышлять? Валить ему надо к чёртовой бабушке из этой богадельни, никаких документов он не подписывал, никому, вроде бы, ничего не должен?! Да и жрать захотелось, просто сил нет никаких. Может, типа, в столовую уйти и опоздать потом?
— Скоро ваш выход, — внезапно громко прервал его размышления вновь подошедший Принцип и протянул маленькую бутылку. — Вот вода, вдруг в горле пересохнет. Вы готовы?
— Всегда готов! — повторил он любимую фразу отца, попытавшись пошутить.
— Хорошо, хорошо, — не понял шутку молодой человек и снова замолчал.
Вернуться к своим отступническим размышлениям у Алекса не получилось, поэтому он начал вслушиваться в то, о чём говорила женщина, которая сейчас выступала на сцене. Он стоял сбоку, за кулисами и хорошо видел её резкий профиль. На вид ей было лет сорок пять-пятьдесят. Она очень оживлённо жестикулировала и звонким голосом рассказывала вроде бы интересные вещи, по крайней мере, весь зал не сводил с неё глаз.
— И вот, мы решили смыть этот позор интересным экспериментом, — вдохновенно вещала она. — Мы приехали в лагерь, где содержали самых яростных националистов. Их выстроили на плацу перед нами — угрюмых, в серых тюремных одеждах. Страшноватое впечатление, знаете ли. Поставили большой монитор, и повернули его к ним, чтобы каждый мог видеть свой результат. Мы брали у них пробу слюны, тут же помещали её в секвенатор Щелудкова, и уже через несколько секунд он давал полную генетическую карту человека. Конечно, нас интересовали гаплогруппы, точнее сказать, принадлежность каждого к национальности. И вот оказалось, что самый главный у них — вы не поверите — наполовину семит. А он думал, что чистокровный скандинав. И знаете, это повлияло на них. Произошла переоценка ценностей. Хоть, к сожалению, и не у всех. И не так, как нам этого хотелось.
Она чуть сбилась, но продолжила.
— Дальше мы стали приезжать в разные полисы Союза и массово брать у их жителей анализ ДНК; благо, что сейчас это быстро и дёшево. Кстати, грант на исследования мы получили благодаря дожу Аквилеи сеньору Микеле Морозини, он здесь, спасибо ему огромное!
Женщина повернулась куда-то в зал и захлопала, а в зале громко подхватили. Выступающая дождалась, когда шум стихнет, и вновь продолжила:
— Мы брали пробы и у вас в Аквилее, и в Ганзе, и в Ахее и в других полисах. Но самое главное, что за год мы проехали всё северное Фракийское побережье, и везде проводили исследования. А через некоторое время выкатили тот самый портал «ДНК-регистратор», который многие из вас знают. Для тех, кто, возможно, не слышал об этом, поясню особо. Система работает очень просто: сначала сдаётся проба слюны, которая обрабатывается, и данные заносятся в общую базу, через некоторое время система выводит результат расшифровки ДНК и показывает ближайших родственников,
Конечно, нашу систему тут же стали критиковать, но крупнейшие научные сообщества неоднократно проверяли алгоритмы и выносили вердикт: всё верно. И вскоре скептики затихли. Да, и как вы помните, именно благодаря «ДНК-регистратору» тогда снизилась напряжённость в возрождавшихся союзных полисах. Кто, кстати, проходил ДНК-перепись? О! — обрадовалась женщина множеству поднятых рук. — Я очень рада! Вы тоже ощутили в себе корни десятков народов? — спросила она громче. — Вам повезло, друзья, ведь вы испытали это счастье знать, что за вашими спинами сотни и сотни поколений; понимать, что вы находитесь прямо на переднем крае восхитительного процесса эволюции, объединяющего народы, виды и царства…
Она вскинула вверх обе руки, наклонила голову и триумфально закончила выступление. Раздался шквал аплодисментов. Слово сразу же взял конферансье в костюме с бабочкой:
— Спасибо большое госпоже Рози Франк за столь интересное и поучительное выступление, за её тяжёлую работу по снижению межнациональных конфликтов, за вклад в развитие науки о ДНК! Спасибо вам, Рози, за это! А теперь, дамы и господа, прошу. Три традиционных вопроса из зала. О, да у вас будет нелёгкий выбор, — усмехнулся он.
Александр заметил, как только в той части зала, которую он мог видеть со своего места, взметнулось с десяток рук.
— Вот тот молодой человек был первым, — показала Рози куда-то в зал. — Давайте ваш вопрос.
Через несколько секунд в зале раздался сухой мужской голос.
— Здравствуйте, госпожа Франк. У меня, как бы, короткий вопрос. Вот вы рассказывали, что проводили эксперимент в колонии, где держат, как бы сказать, националистов. Всё замечательно, конечно.
Он неестественно покашлял.
— Но почему-то вы не упомянули, что после вашего исследования, там, как бы сказать, произошёл бунт. Заключённые быстро поделились по, как вы говорите, гаплогруппам и стали друг друга убивать. Произошёл бунт, настоящий бунт. А главарю, о котором вы упомянули, насколько мне известно, отрезали голову струной. Почему-то об этом вы решили, как бы, не рассказывать.
А вопрос у меня такой — не кажется ли вам, что вы, как бы сказать, лично несёте ответственность за смерть тех десятков людей? Вы сейчас стоите, улыбаетесь, а моего старшего брата зарезали в том месте, в той колонии. И он не был заключённым, он был охранником, который, как бы, просто оказался не в то время и не в том месте. Если бы не вы, то он был бы, как бы сказать, жив. А сейчас его нет, и больше никогда не будет.
Голос говорящего задрожал:
— Скажите мне, чувствуете ли вы себя виноватой в их гибели? Не стыдно ли вам улыбаться, когда ваши руки в крови?
Он закончил. В воздухе повисла звенящая тишина. Было видно, как Рози молча смотрела куда-то в зал. Лицо конферансье выражало удивление и оторопь. Он в упор, поджав губы, поглядел на женщину — та стояла не шелохнувшись, крепко сжав зубы. Молчание затягивалось. Секунды текли медленно, очень медленно. Где-то в зале скрипнуло кресло. Александр чувствовал, как и его сердце бешено заколотилось. «А как тогда приходится ей, под тяжестью тысяч взглядов?», — подумалось ему.