Путём всея плоти
Шрифт:
Невеста расплакалась и назвала его бессердечным; на что он ничего не ответил, но затаил в сердце своём нечто такое, что и высказать нельзя. Итак, конец шести годам беззаветной преданности? Для чего оставался он верен своим брачным обязательствам, когда Кристина предложила отпустить его на свободу — для этого? К чему привели все её разговоры о долге и о духовности — к тому, что в первый же день замужества она не сумела понять, что первый шаг на пути к послушанию Богу — это послушание ему, Теобальду? О, он сейчас же поедет обратно в Кремпсфорд, он нажалуется мистеру и миссис Оллеби; он не имел намерения жениться на Кристине; он не женился на ней; это какой-то кошмарный сон; он сейчас же… но внутренний голос звенел в его ушах и — «ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, НЕ МОЖЕШЬ, НЕ МОЖЕШЬ», — твердил он. «Не
Он забился в угол кареты и впервые ощутил, как несправедливо брачное законодательство Англии. Надо бы купить прозаические сочинения Мильтона и прочесть его эссе о разводе [61] . Может быть, удастся найти их в Ньюмаркете.
Итак, невеста рыдала в одном углу кареты, жених насупился в другом; и он её боялся — боялся, как может бояться только жених!
Но вот рыдания стихли, и из невестина угла раздался слабый голос:
— Теобальд, любимый, дорогой мой Теобальд, прости меня. Я ужасно не права, ужасно. Прошу тебя, не сердись. Я закажу этот… этот… — но слово «обед» утонуло в новых рыданиях.
61
Джон Мильтон (1608–1674), великий английский поэт. Имеется в виду «Теория и практика развода» («The Doctrine and Discipline of Divorce»).
При этих словах Теобальд почувствовал, что на душе у него легчает, но он лишь мельком взглянул в её сторону, да и то не слишком доброжелательно.
— Ты только скажи мне, что ты хочешь, — продолжал слабый голос, — и я закажу это хозяйке гостиницы, когда мы приедем в Ньюма… — и новый взрыв рыданий заглушил окончание.
На душе у Теобальда становилось всё легче и легче. Может быть, она всё-таки не будет его клевать? И, кроме того, она ведь перевела его внимание с самой себя на приближающийся обед, не так ли?
Он проглотил ещё кусочек своей обиды и сказал, всё ещё угрюмо:
— Пожалуй, мы возьмём жареную птицу под хлебным соусом и молодой картофель с зелёным горошком, а там посмотрим, может быть, нам подадут вишнёвый пирог со сливками.
Прошло ещё несколько минут, и он притянул её к себе, поцелуями осушил слёзы и заверил, что не сомневался, что она будет ему хорошей женой.
— Ах, Теобальд, любимый, — воскликнула она в ответ. — Ты просто ангел.
Теобальд этому охотно поверил, и спустя ещё десять минут счастливая пара благополучно прибыла в гостиницу в Ньюмаркете.
Как храбро ринулась Кристина на выполнение своей нелёгкой задачи! Как вдохновенно — но потихоньку от супруга! — убеждала она хозяйку гостиницы не заставлять её возлюбленного Теобальда ждать хоть на секунду дольше, чем абсолютно необходимо.
— Если у вас есть готовый суп, миссис Барбер, то, знаете ли, можно сэкономить на этом минут десять — мы можем съесть его, пока птица подрумянивается.
Воистину, нужда заставит! А ведь у неё разламывалась голова, и она отдала бы всё на свете, чтобы остаться одной.
Обед удался. Пинта [62] хереса согрела Теобальду сердце, и он начал надеяться, что у него, может быть, всё ещё будет хорошо. Он выиграл первое сражение, а это престижно. Да ещё с какой лёгкостью выиграл! Почему он не додумался обходиться таким манером со своими сёстрами! Но уж в следующий раз, как увидится с ними, непременно; а со временем, Бог даст, он сумеет стать на равных со своим братом Джоном, или даже с отцом! Вот так, опьянённые вином и победой, строим мы свои воздушные замки.
62
Пинта имперская — ок. 568 мл.
К концу медового месяца миссис Теобальд уже была самой преданной и услужливой супругой во всей Англии. Теобальд, как говорится, придушил змею в зародыше. Это была маленькая змейка, а может быть, даже и просто ящерица, а может быть, он просто боялся посмотреть ей в лицо;
Не странно ли, что человек, которого я до сих пор представлял читателю столь тихим и безответным, в день своей свадьбы вдруг обернулся эдаким печенегом? Кажется, зря я прошёлся таким галопом по долголетней истории его ухаживаний за Кристиной. В эти годы он сделался репетитором в своём колледже, а под конец даже помощником декана. Мне не доводилось встречать человека, у которого после пяти или шести лет резидентуры в качестве стипендиата не развилось бы подобающее случаю чувство собственной значимости. Правда, в тот самый момент, когда Теобальд оказывался в радиусе десяти миль от отчего дома, на него находил прежний ступор; колени его слабели, новообретённое величие улетучивалось, и он снова ощущал себя младенцем-переростком с вечно нависающей над головою грозовой тучей; но в Элмхерсте он появлялся не часто, и как только уезжал, чары рассеивались, и он снова становился стипендиатом и репетитором в своём колледже, помощником декана и суженым Кристины, кумиром дамского большинства семейства Оллеби. Из чего следует заключить, что будь Кристина индюшкой и вздумай она взъерошить перья и защищаться [63] , Теобальд никогда не решился бы на неё давить, но она не была индюшкой, она была просто курочкой, причём даже и той невеликой храбрости, какой обыкновенно обладают куры, ей недоставало.
63
«Фальстаф: „Он даже индюшки не обидит, если она взъерошит перья и станет защищаться“» (Шекспир, «Генрих IV», часть 2.; перев, Е. Бируковой).
Глава XIV
Деревня, где служил теперь настоятелем Теобальд, называлась Бэттерсби-на-Холме, дома стояли вразброс на довольно обширной территории, человек четыреста-пятьсот, почти исключительно фермеры и подёнщики, составляли всё население. Просторный приходской дом ютился на бровке холма, с которого открывался прелестный вид. Там и сям виднелись соседские дома, но соседями в позволяющем делать визиты смысле можно было считать, за исключением одного-двух случаев, только священников окрестных деревень и их семьи.
Понтификов приняли весьма радушно, сочтя их очень ценным пополнением к местному сообществу. Мистер Понтифик, говорили соседи, такой умный человек, с первоклассным классическим образованием, первоклассный полемист, одним словом, гений, и всё тут, и при этом с таким практическим умом и здравым смыслом. Сын такого выдающегося человека, как сам великий мистер Понтифик, издатель, он непременно в своё время получит большое наследство. А что, разве у него нет старшего брата? Есть, но там столько денег, что Теобальду всё равно достанется очень значительный кус. Конечно же, они будут давать обеды. А миссис Понтифик! Что за очаровательная женщина! То есть красавицей в точном смысле слова её, конечно, не назовёшь, но какая у неё прелестная улыбка, а какие изысканные манеры — невозможно устоять. А как она предана мужу, а муж ей; в них так и видишь старинный идеал любви; в наши времена, времена упадка, такая супружеская пара — большая редкость; ах, это прекрасно — и прочая, и прочая. Так судачили соседи о вновь прибывших.
Что до теобальдовых прихожан, то фермеры были благовоспитанны, а подёнщики и их жёны — услужливы. В приходе наблюдалось некоторое диссидентство, следствие халатности предыдущего настоятеля, но, гордо заявила миссис Теобальд, «Я думаю, с этим Теобальд справится легко!» Церковь представляла собой затейливый образчик позднероманской архитектуры с наслоениями из раннеанглийской эпохи. Здание находилось в состоянии, которое мы ныне назвали бы ужасающим, но ведь сорок-пятьдесят лет назад церквей в хорошем состоянии было очень мало. Если в нынешнем поколении можно выделить какую-нибудь характерную черту, отличающую его от других, то это его выдающиеся достижения в реставрации церквей.