ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам

Пушко Александр

Бокс!

Это определяющее слово.

При чём ту бокс, скажете вы. И вы, конечно, будете… не правы.

Бокс, бокс и бокс. Три раза бокс, как три раунда в этом самом боксе.

Первый раунд. Бокс.

Макар, как и сказал в тот памятный день, когда они с Веней чуть не стали обедом для собаки, пошёл на занятия по боксу. И делал большие успехи. За год он сделал то, на что другим требовались 2-3 года тренировок.

Тренер отмечал его раскованность и нацеленность на атаку. В Макаре не было инстинктивного страха. Наставник, конечно, бывало ругался за то, что его ученик нарывался, и иногда

его даже присаживали отдохнуть на настил более опытные спарринг партнёры, но в то же время, он понимал, что это всё были ребята, с которыми его ученик, по-хорошему, и не должен был ещё встречаться на ринге. Причём спустя пару месяцев тот возвращал им должок с лихвой.

Через полтора года на весеннем чемпионате города среди мальчиков, он занял второе место, уступив лишь перворазряднику, с гораздо лучшей техникой. А осенью после спортивного лагеря его взяли на соревнования в Ленинград, и он снова проиграл только в финале, и то явно из-за предвзятости судей.

С ним боксировал тоже Николай, долговязый парень из Ленинграда. Их бой так и прозвали «Два Н». Во-первых, два Николая, а во-вторых, два нокдауна. Причём сначала на настил присел Макар. Судья отсчитал положенные секунды. Соперник посчитал, что победа над, почти на голову ему проигрывавшим в росте, провинциалом, у него в кармане. И на последних секундах в нокдаун послал своего соперника уже Макар.

Многие говорили, что спас его только финальный гонг, да и сам гонг прозвучал раньше чуть ли не на двадцать секунд. Этот бой принёс Макару звание КМС.

Второй раунд. Бокс.

Вы не подумали, а почему это Веня пошёл в армию, а Макар его встречал оттуда. Опять же бокс! Ещё не начала утихать радость от серебра на таких крупных соревнованиях, как на комиссии в физдиспансере врач констатировала значительное ухудшение зрения у юного спортсмена. Вердикт был однозначным, занятия прекратить!

Но нет худа без добра. Крепкий и шустрый, в повседневной жизни, подросток, на комиссии в военкомате с трудом не только видел, но и слышал врачей, а они, увидев запись в медкнижке со страшными словами «разрыв и отслоение», отпускали неудавшегося призывника, перешёптываясь: «Бедный мальчик! Не спорт, а калеки. Такое горе.»

То, что давалось другим за большие деньги или по большому блату, пришло к Макару прямо в руки, практически само.

Своё категорическое нежелание идти в армию, Макар Вене объяснял тем, что начинается время больших возможностей.

– Ты балда, Веня. У тебя же тоже вон лупы, коси! Сейчас начинается новое время. Я на батю хочу точку торговую оформить. Коммерческий магаз открою. «Комер» назову. Ну, типа с намёком, на бумер, это машина такая крутая. Я себе обязательно возьму потом! Товар поднаберём, я буду разруливать дела, у бати дружки с отсидки остались, они сейчас все в коммерцию подались. Знаешь какие бабки зарабатывают! А у тебя башка варит, ты ещё и бухгалтер без пяти минут. Я-то, так, мимо проходил. Без тебя и диплома не получил бы.

Третий раунд. Бокс.

По необъяснимой, для Вени причине, когда он вернулся с армии, именно у боксёров дела в торговле шли лучше всех. Все самые лучшие точки на рынке, самые ходовые магазины, торговые базы, оказались под руководством друзей Макара по спорту. Даже в милиции оказалось множество

друзей, или, как Макар говорил «братанов» – спортсменов. Веня точно помнил, что вся секция, все смены, вместе взятые, со всеми кто бросил занятия через пару недель и первого разбитого носа, насчитывали от силы полторы сотни учеников. Сейчас же по скромным подсчётам их было не меньше тысячи.

Макар быстро определил друга детства в одну из своих точек, присматривать за хозяйством, вести учёт, развивать ассортимент. За короткий срок Веня не только вывел на чистую воду несколько нечистых на руку продавцов, но и значительно расширил рынок.

Потом, чуть въехав в суть происходящего, он сказал Макару то, о чём тот, как оказалось, и сам уже начинал задумываться. Расцвет торговли ширпотребом неминуемо пойдёт на спад, как в своё время торговля с ящиков на остановках или в киосках у продуктовых магазинов. Большие дяди с Москвы по слухам начали потихоньку скупать разваливающиеся производства.

Макар начал было подкатывать к цехам на промзоне, родным и близким с детства, думал организовать там складские площади для хранения, но ему быстро дали по рукам. На опустевшие и, казалось бы, никому не нужные, пустующие площади, уже наложена была лапа и по такой цене, что Макар квартиры в своём доме в деревяшке дороже купил, чем было отдано за тысячи «квадратов» цехов.

Кстати, да. В отличии от бывших начальников завода, получавших квартиры рядом с промзоной бесплатно, но предпочитавших переселятся в центр, Макар был патриотом мест своего детства. Его привязанность к своему дому, дому где прошло его детство, многим была совершенно непонятна. Ну, как бы то не было, когда у него появились деньги, он выкупил сначала все три квартиры на своём этаже. Потом весь подъезд, а потом весь дом.

Хотел организовать офис под одной крышей со своим родовым гнездом и ходить на работу в тапочках, но потом ему подвернулось офисное здание в портовой зоне. Отдали его ему за копейки, так, как балансовую стоимость никто не удосужился пересчитать с цен развитого социализма, здание добротное, кирпичное. Какая никакая, а общая с портовыми властями, охраняемая зона с проходной. Далековато от делового центра, но Макар и не любил светиться. Многих своих знакомых, по дикому бизнесу 90-х, он уже проводил в последний путь.

Так и получилось, что он дал своей «деревяшке» вторую жизнь. Дерево оказалось неплохим и сруб не гнил. Обшить внутри и снаружи, облагородить дом, было делом техники. Так и появилась на окраине города, усадьба, с теремом и четырёхметровым забором.

А гости по достоинству оценивали модные, в то время, евроремонт, почти загородную тишину и уют, а спустя какое-то время и дорогу сюда, которая странным образом попала в список на первоочередной ремонт.

Макар первое время частенько буквально затаскивал к себе Вениамина и Нину, благо жил Веня по-прежнему в двух шагах. Ему хотелось и показать, чего он добился, и ввести делового партнёра в круг своих знакомств. Но друг детства был далёк от всего этого. Он с недоумением воспринимал хвастовство друга, а ля «Ну, как тебе? Есть теперь к чему стремиться!» Ведь он помнил, как жил Макар в детстве, как они вместе мечтали не о роскоши и застольях, а о приключениях и дальних странах.