Путешественница
Шрифт:
– Маккензи!
Наконец он услышал настойчивый крик; видимо, его звали несколько раз. Джейми вскочил и поспешил выглянуть с лестницы, оправляясь на ходу.
– Да?
Его звал Хью, и, судя по открывавшемуся рту, он собирался повторить зов не менее громко.
– Вот куда ты запропастился.
Главный конюх скривился и махнул ему рукой, призывая спуститься на грешную землю. Его мина относилась не к нерадивому слуге, а к погоде: Хью страдал ревматизмом, что заставляло его просиживать все ненастные дни в кладовой. Он занимал там койку; там же находился кувшин с таким серьезным
– Закладывай лошадей – лорд и леди Дансени едут в Эллсмир, – распорядился главный конюх, как только Джейми покинул сеновал.
Он икал и едва держался на ногах.
– Старик, в своем ли ты уме? Глянь, какая погода на дворе! Ты пьян.
Заходя на конюшню, Хью не закрыл дверь, и можно было видеть, как двор скрыт за стеной дождя. Вспыхнувшая молния осветила величественный силуэт горы и осталась на несколько мгновений жить в глазах увидевших ее. Джейми захлопал глазами и заметил, что кучер Джеффрис направляется к конюшне, согнувшись и пытаясь сохранить хоть один клочок сухой или относительно немокрой ткани на своей одежде. Плащ лип к его телу.
Стало быть, и впрямь нужно ехать.
– Кучеру нужно пособить!
Буря угрожающе завывала, так что Хью наклонился очень близко, дабы его можно было услышать в шуме, обдавая Джейми духом своего забористого пойла.
– Лорд едет… Зачем? Черт побери!
Хью не мог объяснить намерений лорда, если бы и хотел: красные глаза его слезились, язык заплетался, и глупо было рассчитывать что-нибудь узнать от него. Джейми плюнул, оттер старика и бегом поднялся по лестнице на сеновал.
За считаные минуты он собрал свои нехитрые пожитки, прихватив плащ и спрятав книгу – конюхи могли преспокойно взять любую вещь у любого из слуг. Буря заревела еще пуще, когда покинул конюшню.
Ехать было крайне тяжело. Ветер просто срывал экипаж путников, рискнувших бросить вызов стихии. Джейми помогал Джеффрису, когда тому требовалась помощь, и не надеялся хоть как-то согреться, сидя на козлах. Колеса поминутно вязли в жидкой грязи, и приходилось непрестанно спускаться, чтобы вытащить громоздкий экипаж.
Но все ужасы путешествия меркли перед тем, что было причиной этой отчаянной поездки. Джейми ломал голову, соображая, что же случилось. Лорд Дансени никогда бы не предпринял такой поездки по скользким ухабам, покрытым жижей, если бы того не требовали исключительные обстоятельства. А ими могли быть только забота о леди Джиниве или ее ребенке.
Служанки болтали, что леди Джинива родит ребеночка в начале зимы, в январе. Джейми лихорадочно отсчитал время, опять ругнул взбалмошную девчонку и принялся горячо молиться, чтобы она благополучно разрешилась от бремени. И попытался забыть об этом: всего три раза до свадьбы… нет, он мог и не быть отцом ребенка. Нельзя было знать наверняка.
Леди Дансени приехала в Эллсмир семь дней назад, желая помочь дочери, и постоянно посылала людей забрать из усадьбы в Хэлуотере что-то, что она снова забыла взять в дорогу. Все приезжавшие из Эллсмира подвергались тщательным расспросам, но все как один говорили, что новостей еще нет и что
Карета отчаянно считала все ухабы, и Джейми в который раз доставал колесо из грязи, когда увидел личико леди Изабель, появившееся из-за шторки. Испуганная и встревоженная, она ехала к сестре.
– Маккензи, ты тоже здесь! Нам еще долго добираться?
Джейми сунул нос в окошко кареты, чтобы его голос не заглушил бесящийся ветер, проливной дождь и бурлящая вода в канавах.
– Миледи, четыре мили! Так сказал Джеффрис!
То есть еще два часа.
Коли Бог поможет и не спихнет чертову развалюху с незадачливыми пассажирами в озеро Уотенлеф с Эшнесского моста.
Изабель плакала. Джейми понял это, потому что дождь не придает лицу такой оттенок. Кивая, она опустила штору. Он ощутил, что у него не только замирает сердце, но и скручивается желудок.
В Эллсмир они прибыли только три часа спустя. Лорд Дансени так поспешно покинул карету, что уже был бы в доме, когда бы его воспитание не заставило его задержаться, чтобы предложить руку Изабель.
Джеффрис и Джейми смогли войти в дом спустя час, поскольку нужно было распрячь и протереть лошадей, спрятать экипаж в каретном сарае и отвести животных в стойла. Кухня Эллсмира была открыта для них, и они с радостью пошли покрепиться и согреть вымокшие тела.
– Синие, истинный крест, совсем синие! Бедняги! – запричитала кухарка. – Ну-ка, садитесь, а я вам мигом приготовлю горяченького покушать.
Она выглядела не так, как выглядят поварихи. Она не была ни сдобной, ни дородной, но от привычного образа ее отличали лишь худоба и резкие черты лица. В остальном она не уступала самым пухленьким поварихам – она так же радушно привечала гостей, так же вкусно кормила и так же ловко управлялась с готовкой. Очень быстро перед изголодавшимися и усталыми путниками появились ароматный омлет и горшочек с джемом, а уж на хлеб и масло она не поскупилась.
– Славное кушанье! – оценил Джеффрис предложенные блюда, но, подмигнув кухарке, заявил: – Славно, ничего не скажешь, да только нам бы к горяченькому еще и чего согревающего. Вот это было бы вовсе чудесно! А, дорогуша? Пожалеешь ребят?
Жалкий вид путников вкупе с ирландской обходительностью кучера заставили сердобольную хозяйку поставить на стол бутылочку домашнего бренди, нашедшую свое место в желудках и сердцах «ребят». С одежды Джеффриса скапывало, и он собирался согреть себя изнутри, чмокая губами у рюмки.
– Во-о-от, теперь другое дело! Теперь твоя очередь, – обратился он к Джейми.
Конюх взял бутылку, а кучер слушал сплетни, уплетая омлет.
– Так что же – можно праздновать рождение?
– Можно, можно: прошлой ночью госпожа родила, – сообщила помощница кухарки. – Мы почитай и не спали – знай таскали теплую воду, да бегали с простынями, да подавали полотенца… Такая кутерьма была, уж такая!.. Да только на том не кончилось…
– Ну хватит, – хмурясь, перебила ее кухарка. – Дел невпроворот, а ты только балагурить горазда, Мэри Энн. Поди-ка спроси господ, что им еще подать или сделать чего нужно.