Путешественник
Шрифт:
— Так вот, мы всего лишь просим, — сказала девушка, — чтобы вы взяли Азиза с собой в Мешхед и там разыскали какого-нибудь купца с караваном — зажиточного, доброго и обладающего другими достоинствами…
— Кого-нибудь вроде вас, мирза Марко, — вставил мальчик.
— …И продали ему Азиза.
— Продать твоего брата? — воскликнул я.
— Вы же не можете просто взять его с собой и оставить в незнакомом городе. Мы хотим, чтобы вы нашли ему безопасное место у какого-нибудь по возможности доброго хозяина. И, как я уже говорила, вы получите прибыль от этого соглашения. За ваши
— Более чем, — согласился я. — Это может заинтересовать отца и дядю, но я не могу ничего обещать. Видишь ли, я ведь путешествую не один. И должен сообщить об этом своим компаньонам. Вдруг они станут возражать.
— Ну это вряд ли, — сказала Ситаре. — Наша хозяйка уже поговорила с ними. Мирза Эсфирь тоже желает для Азиза лучшей жизни. Я так понимаю, что ваши отец и дядя уже обсуждали этот вопрос. Вот почему, если вы согласны взять с собой Азиза, то ваш голос будет решающим.
Я честно признался:
— Полагаю, голос вдовы в данном случае значит гораздо больше, чем мой. Если все обстоит так, Ситаре, то почему ты собиралась, — я показал на ее тело, — зайти так далеко в своем обхаживании меня?
— Ну… — произнесла девушка, улыбаясь. И отодвинула в сторону одежду, давая мне еще одну возможность взглянуть на нее. — Я надеялась, что тогда вы уж точно не будете возражать…
Оценив ее честность, я сказал:
— Да я и так бы согласился. Но послушай, есть еще одно обстоятельство. Видишь ли, нам предстоит пересечь опасную и труднопроходимую пустыню. Это неподходящее место для любого человека, не говоря уж о маленьком мальчике. Хорошо известно, что Сатана наиболее силен в дикой пустынной местности. Именно в пустыню уходили праведники-христиане, чтобы испытать силу своей веры, — я имею в виду самых благочестивых великих христиан, таких как святой Антоний. Но простые смертные, отправляясь туда, могут рассчитывать лишь на великую удачу, ибо это очень опасное путешествие.
— И все-таки люди путешествуют через пустыню, — спокойно сказал юный Азиз. — Ну а поскольку я не христианин, то, возможно, буду в меньшей опасности. Может, я даже стану защитой для остальных.
— У нас в группе уже есть один мусульманин, — ответил я кисло. — Кстати, я как раз это и хотел с вами обсудить. Наш погонщик верблюдов — настоящий зверь, который имеет привычку совокупляться с такими же подлыми животными. Искушать его скотскую натуру очаровательным и податливым мальчиком…
— Ах, — сказала Ситаре, — должно быть, именно поэтому и возражал ваш отец. Я слышала, что хозяйка говорила о чем-то подобном. Тогда Азиз должен пообещать, что будет избегать этого изверга, а вы должны дать слово, что станете следить за ним.
— Я всегда буду держаться рядом с вами, мирза Марко, — заявил мальчик. — Днем и ночью.
— Азиз, может, и небезупречен, по вашим понятиям, — продолжала сестра, — но он разборчив. Пока мальчик с вами, он будет только вашим, не поднимет
— Я стану только вашим, мирза Марко, — подтвердил мальчик. Он был просто воплощенные очарование и невинность, не считая того, что тоже до сих пор держал всю одежду в руках, как и Ситаре, позволяя мне лицезреть свою наготу.
— Нет-нет-нет! — воскликнул я в некотором возбуждении. — Азиз, ты должен дать слово, что не будешь искушать никого из нас. Наш раб — всего лишь животное, но мы-то, все остальные, — христиане! Ты останешься совершенно непорочным до самого Мешхеда.
— Если это то, чего вы желаете, — сказал мальчик, явно упав духом, — тогда я клянусь. Клянусь бородой пророка (да пребудет с ним мир).
Я несколько скептически спросил Ситаре:
— Эта клятва обязательна для безбородого ребенка?
— Разумеется, — подтвердила девушка и спросила меня в свою очередь: — А почему бы вам и не разнообразить свое путешествие по пустыне? Вы, христиане, должно быть, получаете нездоровое удовольствие, отказываясь от наслаждений. Но да будет так. Азиз, ты можешь снова надеть свою одежду.
— Ты тоже, Ситаре, — сказал я, и если Азиз после моих слов слегка расстроился, то она стояла как громом пораженная. — Заверяю тебя, милая, я говорю это весьма неохотно, но с наилучшими намерениями.
— Я что-то не понимаю. Раз вы берете на себя ответственность за моего брата, то моя невинность уже больше не нужна ему. Поэтому я хочу подарить ее вам, и сделаю это с радостью.
— А я с благодарностью отклоняю дар. Я уверен, ты и сама понимаешь, что это будет благоразумней, Ситаре. Потому что, когда твой брат уедет, что станется с тобой?
— Какая разница? Я всего лишь женщина.
— И к тому же очень красивая. Так вот, раз уж тебе удалось пристроить Азиза, ты можешь теперь заняться собственной судьбой. Выйти замуж, стать наложницей, или чего ты там еще хочешь достигнуть. Однако я знаю, что женщина может претендовать на многое лишь в том случае, если она не лишена девственности. Такой я тебя и оставлю.
Брат с сестрой уставились на меня, и мальчик пробормотал:
— Поистине, христиане divan`e.
— Разумеется, и среди нас попадаются глупые люди. Но многие просто стараются вести себя так, как пристало христианам.
Ситаре бросила на меня более нежный взгляд и мягко сказала:
— Возможно, кое-кому это удается. — А затем снова провокационно открыла свое прекрасное тело. — Вы уверены, что отказываетесь? Вы непреклонны в своем добром намерении? Вас не терзает искушение?
Я рассмеялся дрожащим смехом.
— Еще как терзает. По этой причине позволь мне поскорей уйти отсюда. Я посоветуюсь с отцом и дядей насчет того, чтобы взять Азиза с собой.
Принятие решения не заняло много времени, потому что они как раз в это время уже обсуждали этот вопрос в конюшне.
— Ну что, — сказал дядя Маттео отцу, — Марко тоже согласен, чтобы мальчик отправился с нами. Таким образом, двое «за» против одного колеблющегося.
Отец нахмурился и запустил пальцы в бороду.
— Мы сделаем доброе дело, — подал я голос.