Путешествие Алисы
Шрифт:
Мы облазили все заросли вокруг, осмотрели каждый куст – уйти далеко он не успел. Да и говорун поднял бы тревогу.
– Ну вот, – с укоризной сказала Элла, – не могли уберечь одного пирата! Разве это настоящая прополка?
И тут я заметил, что туманность колышется сильнее, чем прежде. Я пригляделся. Несколько ячеек сети были разрезаны.
– Я знаю, где он! – крикнула Алиса, которая подбежала за мной к сети. – Он в туманность залез.
– Ты здесь, Весельчак У? – спросил Верховцев, наклоняясь.
Туманность зашевелилась, словно копна сена, в которую забрался бродячий
– Сейчас выпустим туманность и увидим, – решительно сказал Сева.
– Ни в коем случае! – возмутилась Элла. – Второй такой не найдем!
Нервы у толстяка не выдержали. Из туманности показалась его голова. Глаза были выпучены, и он быстро дышал, – видно, в туманности было плохо с воздухом.
И вдруг толстяк резво вылетел из туманности и бросился бежать по поляне.
– Куда ты? – крикнул вслед ему Второй капитан. – Все равно поймаем. Не торопись, у тебя же больное сердце!
Но толстяк не слышал. Он несся между кустов, перепрыгивал через ямы, спотыкался, размахивал руками.
И птица Крок, лениво кружившая в высоте, увидела его сверху и спикировала на него, как коршун на зайчонка.
Еще секунда – и толстяк уже болтался в воздухе, будто продолжал бежать, а птица поднималась так быстро, что, когда Второй капитан выхватил пистолет, она поднялась на полкилометра.
– Не стреляй, – остановил его Первый капитан. – С такой высоты он разобьется...
И как будто сглазил. Толстяк как-то извернулся в когтях птицы, забился, и она выпустила его. Словно тряпочная кукла, толстяк летел к земле. И скрылся за холмом.
Мы молчали. Потом Зеленый сказал:
– Он сам себя наказал. И лучше придумать было нельзя.
И все с ним согласились.
А туманность между тем потихоньку выползала из сети. Она вытекала как кисель, расползалась во все стороны, и когда мы опустили глаза, то увидели, что стоим по колени в сером киселе.
– Держите ее! – крикнула Элла. – Она же убежит!
И туманность убежала. Она окутала нас непроницаемой мглой, а когда мгла рассеялась, над нашими головами реяло большое серое облако.
– Все равно собирались стартовать, – сказал Второй капитан, – так что попрошу поторопиться.
Мы быстро загнали на корабль склисса, завели двигатели и взлетели. Вслед за нами поднялись остальные три корабля. И все мы, построившись цепью, погнались за живой туманностью.
Догнали мы ее только у планеты Шелезяка. К тому времени туманность распростерлась уже на несколько тысяч километров, и мы три дня сгоняли ее так, чтобы она уместилась в наши сети.
Наконец туманность закутали в тройную сеть и крепко привязали между двумя кораблями. В таком виде и отвезли к Солнечной системе, где каждый может полюбоваться ею в кратере Архимеда на Луне. Хотя любоваться нечем – нет более скучного экспоната, чем живая туманность.
Элла настаивала, чтобы туманность поместили в зоопарк на Земле, но земной климат для нее вреден, да и кто придет в зоопарк смотреть на серый туман? Куда интереснее поглядеть на индикатора, получить в подарок шарф от паука-ткача-троглодита, полить кустик лимонадом или отличить склисса от коров, в стаде которых он пасется.
На центральной лунной базе, в гостинице
– Пришла пора прощаться, – сказал Второй капитан.
Капитаны сидели в ряд на большом диване и совсем не были похожи на свои памятники. Первый капитан был задумчив и с трудом скрывал печаль. Оказалось, что перевод Венеры на новую орбиту начался, пока он был в системе Медузы, и он опоздал к торжественному моменту.
Третий капитан себя плохо чувствовал, его била лихорадка, которой он заболел в подземелье у пиратов, но, когда Верховцев принес ему лекарства, капитан отказался.
– Эта лихорадка пока не излечима земными лекарствами. Справлюсь с ней сам. Не обращайте внимания. Как только я снова выйду в космос, все пройдет. Для меня лучшая больница – мостик космического корабля.
Лишь Второй капитан был оживлен и весел. Он только что передал прилетевшим с Земли физикам формулу галактия. Физики заняли уже половину гостиницы, и с каждым новым кораблем прилетали их коллеги из разных университетов и институтов. Было получено сообщение, что на Луну спешат ученые с Фикса и линеанцы, а на космической верфи Плутона начали закладку кораблей, рассчитанных на новое топливо.
– Вы все время улыбаетесь, – сказала Второму капитану Элла, которая не любила сидеть на месте и нервно ходила по комнате. – Вы довольны, что подняли такую суматоху среди физиков?
– Страшно доволен, – признался Второй капитан. – Я, честно говоря, опасался, что вдруг формула галактия не так уж и нужна нам. Все те годы я думал: может быть, галактий уже изобретен на Земле?
– Но вы ведь все равно не отдали бы формулу пиратам? – спросил я.
– Нет, не отдал бы. Ну хорошо, какие у кого планы? Надеюсь, что мы еще не раз встретимся. В конце концов, космос не так уж и велик. Мне жаль только, что профессор Селезнев не собрал столько зверей, сколько хотел. Но зато он помог нам спастись, и мы обещаем ему, где мы ни будем, отовсюду привезем птиц и зверей для зоопарка.
– Спасибо, друзья, – сказал я. – Но должен сказать, что я не расстраиваюсь. Ведь будущим летом мы снова полетим в экспедицию на «Пегасе». Если, конечно, Полосков и Зеленый не откажутся лететь со мной.
– Не откажемся, – сказал Полосков.
– Я бы полетел, – сказал Зеленый, – если обстоятельства сложатся благополучно.
Нет, все-таки Зеленый неисправим! Я знал, что он полетит. Он сам знает, что полетит, но обязательно должен высказать какие-нибудь сомнения.
– И я полечу, – сказала Алиса.
– Посмотрим, – ответил я. – Тебе еще целый год в школе учиться.
– А куда вы теперь собираетесь? – спросил Полосков капитанов.
– Я спешу на Плутон, где будут строить корабли на галактических двигателях, – ответил Второй капитан. – И надеюсь, что один из первых доверят мне.
– Я сначала слетаю домой, на планету Фикс, – сказал Третий капитан. – Я очень давно не был дома. А потом тоже начну строить корабль на новом топливе.
– А я сейчас на Венеру, – сказал Первый капитан. – Венера уже движется на новую орбиту. Еще несколько месяцев – и моя работа будет закончена. И тогда я тоже присоединюсь к моим друзьям.