Путешествие Черного Жака
Шрифт:
— Ты можешь начинать, — сообщил слепец, — я чувствую их готовность.
Я кивнул и начал, выставив для проформы вперед правую ногу: когда-то на одной из иллюстраций в книге ведьм я видел философа, который, разговаривая с народом, принял именно эту позу. Должно быть, она позволяла ему разглагольствовать еще активнее.
— Да мне, собственно, и рассказывать нечего. Моя жизнь была короткой и наполненной только тяжким трудом и страданием. Я родился далеко отсюда. В поселении Стржмак, что находится на южных отрогах Стржмакских гор.
— Стржмак? — удивленно переспросил кто-то из моих слушателей.
— Не
— Стржмак, — тем не менее повторил я. — С двенадцати лет я трудился на полевых работах, а потом в наш город прибыл караван из Кадрата…
— Чего? — выкрикнуло сразу несколько голосов, — чего он говорит? Какой еще караван из Кадрата, да здесь ничего нету!
— Отец мой крепко пил, в жизни его интересовали только две вещи — выпивка и…
— Женщины?!
— Да заткнитесь же вы! — снова подал голос слепец. Голоса поутихли.
— …Деньги. Он продал меня кадратскому купцу за несколько медных монет и галлон выпивки, так я попал в рабство и навсегда остался жить в Кадрате… Шикарное поместье моего нового хозяина находилось в самой глуши проклятых земель Там он отыскал золотоносное болото и теперь заставляет рабов круглые сутки промывать болотную жижу, чтобы получить золотой песок. Когда у него набирается достаточное количество золота, он отправляется с караваном в цивилизованные места и покупает себе новых рабов, как когда-то купил меня в Стржмаке. Старые рабы мутируют, они перестают быть похожими на людей. Находясь все время в контакте с болотной жижей, они делаются похожими на рыб, а поскольку он держит их на хлебе и воде, большинство из них умирает уже в первый месяц своего пребывания в Кадрате. Зато обогащается он, этот мерзавец. В его замке все сделано из чистого золота, даже плиты, из которых сложено крыльцо. Если их ковырнуть ножом, они заблестят так, что ни у кого не останется никакого сомнения — это золото. Так в роскоши и богатстве он проводит свои дни…
Признаться, я даже не ожидал, что моя краткая речь будет иметь такой резонанс. Добрая половина разбойников вскочила на ноги и принялась что-то громко орать, перекрикивая друг друга. Они толкались и спорили, не в силах справиться с охватившим их возбуждением. Я с самого начала подозревал, что нервная система у этих бедолаг весьма подвижна.
— Спокойно, — громко проговорил слепец, — сядьте на места, сядьте же…
Они медленно расселись, хотя кое-кто еще продолжал покрикивать. Я заметил, что часть особенно возбужденных упали на землю и вздрагивают всем телом — от нервного истощения у них начались судороги… Забавно.
— А как тебе удалось уйти оттуда? — спросил голубоглазый.
— Я долго изучал лес, забирался все дальше и дальше, запоминал тропинки, места, где я мог бы пройти, не опасаясь за свою жизнь… И вот однажды я не вернулся назад… Я столько времени провел в золотом замке, что хозяин даже не предполагал, что мне захочется когда-нибудь сбежать… Он думал, что я его верный слуга навсегда, поручал мне самую простую работу и неплохо кормил. Но все же я был рабом… Он сильно просчитался на мой счет…
Я усмехнулся. Вышло несколько фальшиво. Но они, кажется, не заметили фальши… Что с них возьмешь — тупоголовые уроды. Их даже не заинтересовал вопрос, почему я выгляжу как человек и совершенно не изменился, долгие годы вдыхая отравленный кадратский воздух. Да
Слепец принялся раскачиваться из стороны в сторону — он размышлял. Его головы мерно покачивались. В лагере царило заметное оживление.
— Мы возьмем это золото! — то и дело кричал кто-нибудь из разбойников.
Они снова стали толкать друг друга и бешено орать.
Меня окружили зловонной гурьбой, стали дергать за одежду и расспрашивать, как туда добраться.
— Даже если никто не пойдет туда, — сказал мне разбойник с огромной нижней челюстью и маленькими лохматыми ушами, — я отправлюсь один, скорее говори, как я могу туда попасть… Мне очень нужно золото…
— А кому оно не нужно? — перебил его другой. — Лучше заткни пасть одноголовый, пока я тебе не накостылял…
— Друзья! — выкрикнул я, поскольку порядком устал от суеты. — Давайте подождем решения главного.
Все уставились на голубоглазого, но он продолжал раскачиваться, размышляя… Решение вопроса, идти или не идти к золотому замку, зависело только от него. Толпа постепенно затихла. Он, словно только и ждал этого момента, вдруг воздел вверх указательный палец и сказал:
— Мы пойдем за Жаком.
— О да! — закричал лохматоухий, вторя целому хору обрадованных голосов, и ткнул меня кулаком в плечо. — Так ты покажешь нам много золота?
— Много-много, — пообещал я, — золота хватит на всех.
С необычайно довольным видом — что только делает с людьми близость к богатству! — он захохотал и снова ткнул меня кулаком. На этот раз вполне ощутимо. Тогда я ткнул его в ответ: нечего пихаться. Он торопливо отошел в сторону.
— Когда выходим? — деловито спросил я слепца, уже предвкушая свое чудесное спасение от тяжелой участи быть одним из членов их уродливого племени.
— Выходим прямо сейчас. Те, кто отправился на дело, вернутся и не застанут нас. Чтобы им было легче нас найти, мы выложим из ельника огромную стрелу, и они будут знать, куда им следует двигаться… В какой стороне света владения этого человека?
— На юго-востоке, — я показал в ту сторону, где находилось самое сердце Кадрата.
В это мгновение кое-кто из разбойников, возможно, и усомнился в правильности весьма опрометчивою поступка — двинуться на штурм эфемерного замка бывшего «злого хозяина» неизмененного нового члена племени. Но затем жажда быстрого обогащения взяла верх — отказавшихся участвовать в славном походе не наблюдалось. Ими руководила алчность.
Разбойники поспешно собирались, они наполняли дорожные сумки и мешки провизией, точили мечи и ятаганы, а те, у кого были мутировавшие лошади, седлали их, чтобы отправиться в путь верхом. Таких везунчиков было очень немного. Но я был в их числе. Отвязал своего длинноухого и задумался: следовало ли тащить его в эти непролазные дебри? Впрочем, если уж он достался мне по наследству, пусть теперь будет со мной везде. Я вспомнил, как ловко он прикончил мерзкую Ундину, собравшуюся расквитаться со мной за то, что я уступил ее разбойнику с седой головой. Что она о себе думала, когда пихала кулачишкой моего конька прямо в его черную наглую морду? Ощущала ли свою полную безнаказанность или просто считала себя сильнее всех?.. В любом случае конь убил ее, и я был этому чертовски рад.