Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник (предисловие А.Ингера)
Шрифт:
Правду сказать, держит он себя очень скромно, и такой услужливый, и говорит, что в чувствах своих не переменился, но что типерь он больше себе не хозяин и не может жениться без согласия сквайра. Говорит, что мы должны ждать с терпеньем и положиться на провидение, и еще мелет всякую такую чипуху. Но коли в чувствах он не переменился, так чего ж тут мямлить? Куй железо, пока горячо, поди да поговори сичас же со сквайром. Да и что может сквайр сказать против нашего соединения? Хоть отец мой не джентльмен, зато мать была женщина честная. Я девушка не какая-нибудь там сбоку припека. Моих родителей поженили по закону святой матери церкви, перед лицом человеков и ангелов. То-то и оно-то, Мэри Джонс!
Пускай лучше мистер
Но какая находит на меня, Молли, маланхолия! Сижу одна-одинешенька и плачу, принимаю азуфетиду и нюхаю женные перья и нагар со свечей. И молюсь не покладая рук о благодати, чтобы увидеть мне искру нового света, и осветит она мне путь в сей удоли слез. Правда, что ни в чем нужды не терплю у этих добрых людей, и все со мной такие ласковые да вежливые, как будто они не люди, а святые на небесах. Милая Молли, препоручаю себя вашим молитвам и поклонитесь Сауле и с тем остаюсь всегда вас любящая и безутешная подруга Уин Дженкинс.
14 октября
Доктору Льюису
Любезный Дик!
Вы и вообразить не можете, с каким удовольствием увидел я ваш почерк после столь долгого вашего молчания, хотя и частенько — небо тому свидетель!
— взирал я на почерк ваш с отвращением: сие бывало, когда вы писали рецепты сокращенной аптекарской латынью.
Одобряю ваш совет домогаться места сборщика налогов для Лисмахаго, которому ваш план очень нравится, и он передает вам привет и благодарность за попечение о нем. Сей человек, чем больше я его распознаю, кажется мне все лучше. Жесткая скорлупа резкости и скрытности, облекающая его характер, начинает лопаться, чем ближе мы с ним знакомимся. Весьма надеюсь, что они с Табби подойдут друг другу как любая пара упряжных лошадей в королевстве, и я не сомневаюсь, что в его лице мы сделали ценное приобретение для зимних бесед у камелька.
Ваше недовольство по причине того, что я провожу сие время года вдали от дома, могло иметь значение, буде я не чувствовал себя так хорошо там, где нахожусь; здоровье же мое настолько понравилось, что я намереваюсь плевать на подагру и ревматизм. Начинаю думать, что раненько я записался в пенсионеры по дряхлости, и глупо было искать здоровья в уединении и безделье.
Ныне я убежден, что людям хворым становится только хуже от сидячей жизни и излишней осторожности. По временам должны мы ускорять движение машины, «дабы путы снять с колес жизни», и даже погружаться в волны излишеств, чтобы тело свое закалять. Познал я также, что видеть новые лица столь же необходимо, как и дышать свежим воздухом, чтобы усилить циркуляцию жизненных сил, а сие есть залог и мерило хорошего здоровья.
Со времени последнего моего письма я исполнил некоторые обязанности, возлагаемые дружбой, которые потребовали от меня передвижений, а от них я жду пользы для здоровья. Узнав случайно, что миссис Байнард тяжко заболела воспалением легких, я попросил у Деннисона карету, взяв с собой только Ллойда (quondam [70] Клинкера), который сопровождал меня верхом. Проехал я миль тридцать, прибыл часа в четыре дня и, встретив лекаря у ворот, узнал, что больная только что скончалась.
70
Некогда,
Меня охватило сильное волнение, но это была не печаль. В доме поднялась суматоха; я отправился наверх в спальню, где все они собрались. Тетка ее стояла оцепенелая и ломала руки, а мой друг точно впал в безумие от горя. Он обнимал тело покойницы и испускал такие стенания, что можно было подумать, будто он лишился достойнейшей супруги и лучшей на свете помощницы.
Разумеется, любовь нисколько не зависит от уважения; к тому же одно и то же лицо может быть в одном отношении достойно любви и отвратительно в другом. Разум обладает удивительной способностью приспособляться и даже столь привязываться благодаря привычке к вещам, противным ему и для него пагубным, что бывает не в силах расстаться с ними без сожаления. Байнард пребывал в таком исступлении, что не заметил моего прихода, и я приказал одной из женщин увести тетку в ее комнату. Я попросил также учителя, чтобы тот уда лил своего воспитанника, который, разинув рот, стоял в углу, я, нимало не сокрушаясь горестным зрелищем. Вслед за сим, обождав, покуда первый приступ отчаяния друга моего стал проходить, я мягко оторвал его от предмета его скорби и повлек в другую комнату, хотя он столь сильно сопротивлялся, что я вынужден был обратиться за помощью к его камердинеру.
Однако через несколько минут он опомнился и, заключив меня в объятия, вскричал:
— Поистине дружеская услуга! Не знаю, как вы сюда попали, но само небо послало вас, чтобы я не сошел с ума… О Мэтью! Я потерял мою дорогую Хэрриет!.. Бедное, кроткое, нежное создание! Сколь горячо, какой чистой любовью любила она меня! Двадцать лет она была мне верной подругой!.. Она ушла… Ушла навеки! О небо! Где она? Но смерть не разлучит нас!
Возопив, он бросился назад в комнату, откуда я привел его, и с большим трудом удалось его удержать. Согласитесь, что я поступил бы глупо, ежели стал бы уговаривать человека, который плетет такой вздор. В подобных случаях надлежит ждать, покуда бурный поток чувств постепенно иссякнет. Я попытался отвлечь его внимание и незаметно перевести разговор на другие предметы. В душе моей я был весьма обрадован происшедшим событием и разглагольствовал с таким необычным увлечением, что добился успеха.
Спустя несколько часов он достаточно успокоился для того, чтобы внимать доводам рассудка, и признал даже, что само небо пришло ему на помощь для спасения его от бесчестья и разорения. Но, дабы он снова не впал в слабодушие, оставшись в одиночестве, я ночевал с ним в комнате на принесенной для сего раскладной кровати; поступил я правильно, приняв такие меры предосторожности, так как он вскакивал несколько раз с постели и снова стал бы безумствовать, ежели бы меня не было.
На следующий день он уже был в состоянии говорить о домашних своих делах и предоставил мне полную власть над домом, чем я и воспользовался тотчас же после того, как он одобрил составленный мною для его благополучия план.
Он намеревался покинуть дом немедленно, но я воспротивился сему. Я нимало не желал споспешествовать преходящему его отвращению к дому, которое легко могло перейти в постоянную неприязнь, ибо решил, ежели удастся, привязать его накрепко к его пенатам. Я отдал распоряжение, чтобы похороны были скромны, сколько это было возможно, не нарушая пристойности; в Лондон я написал, чтобы все вещи в его городском доме оценили и объявили хозяину дома от Байнардова имени, что он на благовещение освободит помещение; я приказал сделать в усадьбе опись всего, что там было, включая лошадей, кареты и конскую сбрую; сына Байнарда я отослал к жившему поблизости священнику в пансион, куда поехал он охотно, как только узнал, что освободится от своего воспитателя, которого мы уволили.