Путешествие из Неопределенности в Неизвестность
Шрифт:
После крика в рации и короткой паузы Никудышкин попытался открыть рот для ответа:
– Да я… я… простите меня, Пал Палыч, я понимаю, что сегодня пятница… да, вечер уже… да… но мне… что….Слушаюсь, Пал Палыч! Я понял, Пал Палыч! Но я один… да,… да…. Понял вас, Пал Палыч! Жду подкрепления, Пал Палыч!
Положив рацию на полку, Никудышкин вздохнул, закуривая в купе и не смотря на меня.
– Ну, какие указания от Пал Палыча? – спросил я.
Никудышкин не ответил мне, продолжая курить.
– А зачем здесь
– Ты это, шпион Галилей, мне не указ, – грубо ответил мне Никудышкин. – Тихо сиди, сейчас придут к тебе еще гости из нашей конторы! Ты нам во всем сознаешься!
– Интересно, – усмехнулся я, – в чем же я должен сознаться?
– У тебя есть сотовый телефон?
– А что, иметь сотовый телефон – это уже преступление?
– Не задавай мне вопрос вместо ответа на мой вопрос! – рассердился Никудышкин, пуская дым прямо мне в лицо. – Отвечай быстро мне: есть телефон у тебя или нет?
– Есть.
– Отлично, Галилей! Отлично, шпион по кличке Конан Дойль! – обрадовался Никудышкин, почти ласково смотря на меня и прекращая курить сигарету.
– Почему отлично? – не понял я.
– Потом поймешь, когда наши приедут, – обрадовано ответил Никудышкин, потирая руки. – Потом поймешь, а пока сиди молча….
Но молча сидеть не пришлось, так как Маэстро встряхнул перьями, начиная снова орать:
– Абсурд!! Имитация!! Бред!! Дебилизация!! Кастрация!! Монетизация!! Инфляция!!
Всё хорошо!! Инфляция!! Всё хорошо!! ЖКХ, ха-ха-ха!! Всё хорошо!!
– Черт, ты прекрати его попугайские выкрики! – заорал Никудышкин.
– Как это сделать? – усмехнулся я. – Это не человек, это птица. Как этого понять нельзя?
– А я разве не могу это понять?! – орал Никудышкин, ища пистолет. – Я этого шпионского попугая пристрелю!
А Маэстро, взлетая высоко вверх, продолжал свой концерт:
– Бред!! ЖКХ, ха-ха-ха!! Шумим, братцы, шумим!.. Нефть дорожает, цены взлетают!!.. Дебилизация!! Инфляция!! Всё хорошо!! А судьи кто?! Всё хорошо!!..
– Прекратить немедленно! – Никудышкин вскочил, бросив блокнот и целясь в попугая.
– Бред!! Шумим, братцы, шумим!! Абсурд!! Сувенирная демократия!! Где министр по таблеткам? Всё хорошо!! Молчить террористов!!.. Имитация!! Кастрация!! Дебилизация!! Прострация!! Монетизация!! Модерация!! Перезагрузка!! Матрица!! Абсурд!! Всё хорошо!!
– Молчать!! – орал Никудышкин, начиная стрелять в попугая.
Я корчился от смеха, так как нельзя было спокойно смотреть, как недалекий и ограниченный в развитии милиционер пытался застрелить храброго попугая, который упрямо повторял заученные фразы.
Наконец, через минут пять усталый Никудышкин уселся на нижнюю полку напротив меня, кладя пистолет рядом с собой.
Я сочувственно вздохнул, разводя руками.
– Ты это чего? – не понял Никудышкин.
– Сочувствую вам, – ответил я, – что я могу
– Что, что, – передразнил меня Никудышкин, тяжело дыша, – поймать надо этого поганого попугая и застрелить!
– Зачем такая жестокость?
После паузы милиционер снова продолжал вести допрос:
– Итак, шпион Галилео Галилей, признавайся мне сейчас!
– В чем?
– Во всем, что я скажу, а то потом в отделении хуже будет, – зло ответил Никудышкин, морща брови. – Ясно?
– Не совсем, – ответил как можно спокойнее я, – там у вас в отделении всех бьют дубинками или просто руками и ногами? Всех временно задержанных? Чтобы побыстрее они сознавались во всех грехах?
– Прекрати молоть всякий вздор, Галилей, – остановил меня Никудышкин, начиная курить сигарету и пуская дым прямо в мое лицо. – Лучше самому сознаться, так будет лучше именно для тебя! Подумай, время еще есть.
– И сколько у меня времени?
– Минут десять, потом из отделения придут, а сейчас можно чистосердечно мне признаться в содеянных всех преступлениях!
– Интересно как, – усмехнулся я, – ваша милиция всегда так лихо работает?
Схватывает одного подозрительного, а потом все дела на него вешают?
– Разговорчики здесь прекратить, шпион Галилей! – грубо произнес Никудышкин, записывая что-то в свой блокнот. – Итак, Галилей, сознавайся мне сейчас… Что еще ты натворил в нашей стране и какое было твое задание?
Я промолчал, думая, как из этой нелепой и фантасмагоричной ситуации выпутаться.
Милиционер что-то громко и очень грубо говорил, тряс пистолетом возле моего невинного уха, стучал кулаком по столу, но я пытался хоть временно отключиться и не слышать его слова… Сижу часто рядом с несколькими в общественном транспорте, вижу, что у моих попутчиков лица испитые, нецензурные слова часто говорят, махают кулаками, что тогда мне делать? Тогда, как я ранее учил в секции йоги, нужно мысленно попытаться одеть вокруг себя кокон, который не будет пропускать никого в мое личное пространство. И очень часто получалось у меня, я сидел вроде рядом с разными попутчиками, но в реальности я был очень далеко от них, не слышал их и даже пытался их не видеть, смотря только в одну неподвижную точку на полу!
– Итак, ты говори! Признавайся! – орал Никудышкин, стуча кулаком по столику возле окна.
– В чем? – спросил я, перестав находиться мысленно вне вагона.
– Давай по порядку, – делово ответил мне Никудышкин, собираясь зачитывать список каких-то преступлений. – Как ты мне признался, у тебя есть сотовый телефон?
– Есть, а это уже считается преступлением?
– Молчи и только отвечай на мои вопросы! Ясно?
– Да…
– Отлично, – обрадовался Никудышкин, улыбнулся даже, после чего заглянул в свой блокнот и продолжал допрашивать меня: